Дети Солнца (СИ)

Здесь, на бугре, можно было укрыться в плотном кустарнике, а с вершины открывался вид на реку, несущую на спине долбленые суденышки с нежитью, на бескрайние болота и на озеро впереди — оно и правда было уже недалеко, за поворотом реки. Там, где река встречалась с озером, высокий берег понижался, и лес отступал, открывая просторную луговину, а потом берег снова повышался, и лес подступал к самому обрыву над водой. Вдоль противоположного берега озера тянулась узкая полоса лугов, а за ней на многие мили раскинулась трясина. И нигде ни следа жилья.

Пока Растус осматривался, первые лодки с нелюдью миновали бугор и поплыли дальше, к озеру. Передняя зашла за поворот и вдруг остановилась, как если бы зацепилась на что-то. Течение развернуло ее боком.

На второй лодке неладное заметили слишком поздно, но не растерялись, даром что тупые нелюди. Налегли на весла и стали изо всех сил табанить. Растус одобрительно ухмыльнулся, глядя на их усилия. Кое-чего они добились: лодка их ударилась в первую не носом, а боком, и обе они остались на плаву, но ненадолго: ровно до тех пор, пока в них не врезалась третья лодка. Растус услышал треск дерева и крики. Два суденышка из трех перевернулись и зателепались плоскими днищами вверх — корыта корытами. Дальше они почему-то так и не поплыли. Нелюди цеплялись за них, барахтаясь в воде. Среди них был и Туммахойнен.

Растус понял, в чем дело. Он сам, желая остановить врагов, забил бы в речное дно колки — заостренные бревна. Интересно, у Ларса колки в реке постоянно или он ждал именно их и именно сейчас?

С высокого берега в нелюдей густо полетели стрелы. Растус быстро определил, откуда их пускали, и даже приметил людей среди камней и стволов.

А на заболоченном берегу показались воины с копьями — не меньше сотни. Они как будто внезапно выросли среди чахлых болотных сосенок.

Растус велел своим выжидать и наблюдал с бугра, как люди Ларса убивают нелюдей Туммахойнена стрелами и копьями, как топят тех, кто пытается выбраться из воды.

Нелюди гребли против течения, но их сносило к ловушке. Они выбивались из сил, сдавались и приставали к берегу, где их ждали люди Ларса.

Туммахойнен вплавь добрался до берега под ливнем из стрел и бросился в бой. С десяток стрел торчали из его мохнатой куртки, покачиваясь в такт шагам, а он не обращал на это внимания. За ним шли самые сильные его бойцы. Огромные, свирепые, они обратили в бегство воинов Ларса, и тогда остальные нелюди вылезли на берег и построились, загородившись щитами. Ларсовы люди бежали вглубь болот под прикрытием своих лучников, и нелюди устремились за ними — по топкой, неверной земле.

Растус смотрел, как воины Туммахойнена бьются с лесными разбойниками. В болоте ворочались сотни человечков в черненых панцирях и тускло поблескивающих кольчугах, отмахивались от человечков поменьше, в куртках мехом наружу и просто в рванье. Отступали и оступались, проваливались по пояс, по грудь — а воины Ларса уверенно ступали по кочкам, двигались легко, словно в собственном доме. В сущности, так оно и было.

В конце концов люди Ларса ушли вглубь болот и как будто растворились в них, а нелюди не отважились углубиться в неведомые топи и вернулись на берег. Растус попытался подсчитать потери Туммахойнена, и у него вышло не меньше двух сотен.

— Так безголовым и надо, — сказал Растус.

Туммахойнен повел своих воинов берегом реки к озеру, к предполагаемой усадьбе Ларса. Только вот усадьбы видно не было — насколько местность просматривалась с бугра. Между длинным боком озера и простором болот тянулся заросший одуванчиками луг. На другом конце озера он упирался в огромный курган, закрывающий небо. И нигде ни одного человека, и никакого жилья. Ни дома, ни шалаша, ни землянки.

— Что ж, будем ждать, — сказал Растус, прикладываясь к фляжке. Он уже справился со своими страхами, и его одолевало любопытство. Более того, в душе зрело торжество: наконец хоть что-то пошло не по плану Арзрана!

Ждал Растус долго. Тучи разошлись, солнышко пригрело бугор, и стало почти жарко. Озеро походило теперь на огромное светлое зеркало, а в русле реки, казалось, течет небо. Мох на болотах переливался всеми оттенками ржавчины и зелени, золотился, как благородный бархат. Солнце наполнило светом водяные окна, протоки и озерца. Орали птицы. Хотелось разлечься на бугре и пить солнце, и ветер, и птичьи вопли, и запах болот — свежий и терпкий, как будто раскусил ягоду брусники. Что ж, в такой день умирать — самое то.

А вот и Туммахойнен со своими воинами. Возвращается. Цепочка черных человечков между гладью озера и корявым болотом — чисто мураши. «Какие же они маленькие и жалкие, — подумал Растус. — Они чужие этой земле и скоро исчезнут. Как и я». И рассмеялся.