Децимация

– Мое правительство, так же, как и правительство Соединенного Королевства, желает знать точку зрения украинского правительства по вопросу переговоров Германии и России, и как относитесь к данной проблеме вы, господин президент?

Он замолчал. Багге жадно впился глазами в лицо Грушевского. Тот напряженно молчал, взвешивая каждое будущее свое слово для ответа:

– Это вопрос неоднозначный.

Такое уклончивое начало вызвало разочарование в лицах его собеседников. Табуи и Багге переглянулись.

– Мы, – продолжал Грушевский, не заметив перемены в настроении союзников, – желаем также вести переговоры с Германией и предприняли для этого определенные шаги. Мы не хотим, чтобы Россия, как в старое время, выступала от имени украинского народа. Поэтому наше правительство приняло решение вести переговоры с Германией о мире отдельно от России, – и, спохватившись, что сказал не то, добавил: – Но это не означает, что мы с ними заключим мир! – и для большей убедительности произнес: – Никогда этого не будет. Никогда! Это тактический ход, чтобы показать всему миру и России, что мы самостоятельное, суверенное государство. В этом наша главная цель. А в остальном мы верны обязательствам, которые взяли и еще возьмем на себя перед союзниками.

Багге настороженно спросил:

– Господин президент, а вы не предполагаете, что между Россией и украинским правительством может возникнуть война? – Багге не сказал Украиной, а именно – правительством. – И мне кажется, вам не удастся устоять и потребуется помощь какой-то из воюющих ныне сторон. Пока же Антанта непосредственно своих солдат и офицеров послать к вам сюда на помощь не может. Не заключите ли вы тогда сепаратный мир с Германией?

– Нет, нет! – торопливо ответил Грушевский извиняющимся тоном. – Мы, в своей борьбе, можем рассчитывать только на помощь своих союзников, то есть на вас. Вы нас, как державу сохраняете, немцы же могут ликвидировать нашу независимость. Создание независимых держав не входят в планы кайзера. Вы – наша главная опора. Я думаю, что вы проинформированы о том, что с представителями Северо-Американских Штатов у нас есть договоренность об оказании нам военной помощи. Они сейчас разрабатывают планы настоящей и будущей помощи, изучают материальные и продовольственные ресурсы Украины на случай, если их и ваши армии появятся у нас… – Грушевский глубоко вздохнул. – Но это будет, конечно же, позже. Вам надо разгромить Германию и Австро-Венгрию. А мы постараемся продержаться это время против большевиков. Для этого у нас силы есть. Наши истинно украинские полки Сагайдачного, Орлика, Хмельницкого, Груш… – он осекся, но, увидев заинтересованные лица собеседников, упрямо предложил: – Да, есть полк и моего имени. Я отказывался! Но народ, солдаты, видимо, видят во мне то ли отца нации, то ли гаранта независимости, то ли честного человека – и назвали моим именем полк и сразу же пошли на фронт. Есть еще и другие силы – сичевые стрельцы из Галиции, которые ненавидят Россию больше, чем Австро-Венгрию, в составе которой они находятся. Сил для защиты хватит. Солдаты преданы украинскому правительству и народу. Вместе с ними, добрыми вояками, мы достигнем самых высоких вершин в создании новой украинской державы, – Грушевского несло уже по привычке, будто выступающего на каком-то собрании. – Так что быстрее заканчивайте с Германией – и поможете нам в борьбе с большевиками.

Грушевский закончил свою речь. Багге и Табуи молчали. Может быть, аргументы собеседника их не убедили, может, у них были совсем иные планы. Багге задумчиво, размышляя, произнес:

– Главное не достичь вершины – главное не упасть в пропасть. А это – более вероятно. Основ для строительства державы у вас недостаточно, они зыбки. А помощь вам нужна немедленно.

Грушевский с горячностью перебил его:

– Не упадем в пропасть, не упадем! Нас не только поддерживают солдаты, но и весь народ. Весь! Он столько мечтал о своей державности, что все отдаст за родину, голову положит. Никто – ни Германия, ни Россия, никто другой не уничтожит Украину! – на глазах Грушевского выступили слезы, и он вытер платочком уголки глаз. – Извините, разволновался. Как слышу об Украине, не могу к этому спокойно относиться. Готов как угодно защищать ее, всеми способами – от теоретического спора, до оружия. Да, мы, истинные украинцы, такие. Или Украина, или ничего!

Он снова протер глаза и надел очки. Багге и Табуи сочувственно смотрели на него. Такого рода переговоры им не приходилось еще вести – дипломатия не место для чувств.

– Значит, – напрямую спросил Табуи, – мы можем сообщить своим правительствам, что Украина, в отличие от России, никогда не нарушит союзнический договор?

– Да, да! Не сомневайтесь в этом!

Табуи продолжал: