Детский мир

Впрочем, обо всём по порядку. Тот человек, который придумал выражение «улыбка сползла с лица», несомненно, был гением. То, что улыбка именно сползает, а не уходит, не сбегает и не даёт стрекача, я поняла в тот момент, когда толкнула дверь в нашу с Лёшкой комнату. Ну или, наверное, правильнее будет сказать, в помещение, которое ею когда-то было.

Несколько лет назад, когда Сашке пришла в голову гениальная идея, на свет родился проект «Стоп нищета». Он возил меня на окраины Кирса, чтобы сделать картинку, как он это называл «Цезарь и цесаревна протягивают руку помощи». Нищие жили в жутких условиях. Я, откровенно говоря, вообще не представляла, как так можно жить. В тот момент мне казалось, что смерть – прекрасная альтернатива такому существованию. Всюду была грязь, обрывки одежды, какие-то лоскуты, помои… и запах. Ни с чем не сравнимый, невыносимый до рези в глазах. Аромат немытых тел и аммиака.

В нашей комнате неприятных запахов не было, но все остальное… Я не могла понять: это кто-то делал обыск или просто крушил всё в приступе ярости. Потому что непонятно, зачем иначе было вырывать страницы из книг или выливать из банок йогурт. Кому понадобилось резать на лоскуты мою немногочисленную одежду и…

– Лёшка! – я схватилась рукой за сердце.

В комнате моей названной сестры не было. Я старалась не думать о том, что она могла пострадать от столкновения с тем безумцем, который устроил здесь всё это.

– Она, конечно же, у Полины Ивановны, – пробормотала я вслух. – Ведь я просила же её пожить там до моего возвращения. Просила же?

До заветного вагончика я добралась в кратчайшие сроки.

Полина Ивановна сидела в своём излюбленном кресле, сигарета привычно висела, прилипнув к уголку губ, на коленях вязание. Женщина бросила на меня один короткий взгляд и сразу потянулась за ружьём.

– Что она сделала?

Я заплакала. Почему-то до последнего верилось – кого я обманываю? Не верилось ни на секунду! – что всё обойдётся. Но если даже тётя Поля только по одному моему виду догадалась, что проблемы не у меня, а у Лёшки, то, наверное, пора начинать бояться.

– Я не зна-а-а-ю! – всхлипнула я. – У нас комнату разгромили.

Женщина кивнула и со скрипом поднялась на ноги.

– Не реви. В лес она убежала. Минут двадцать назад. Наладонником пискнула, свисток намазала и умчалась.

От вагончика до леса было метров сто, которые я преодолела в рекордно короткие сроки. Северов точно бы мной гордился и, наверное, стань он свидетелем этого забега, перестал бы гонять меня по полосе препятствий.

– Лёшка! – прокричала я, влетая в небольшой парк, романтично именуемый местными жителями Лесом Самоубийц. – Лёшка!

Где-то за спиной хрипела Полина Ивановна и костерила Алевтину на чём свет стоит.

– Лёшка! – снова бесполезно позвала я. – Отзовись, зараза!

Где-то слева хрустнула ветка, и послышался то ли вскрик, то ли стон.

Не помню, как продиралась напролом через кусты, из воспоминаний только разбухшее в основании горла сердце, которое колотится так, словно их у меня два. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Ту…

Она была там. В порванных на колене джинсах и старых кедах. Я пошатнулась, неотрывно глядя, как крутится вокруг своей оси её маленькое худенькое тело. Во рту стало горько. Я даже кричать от ужаса не могла.

Нет. Это было не так, как в том моём сне. Не было ночной мглы. И лес не пугал меня странными звуками.

«Я проснусь. Пожалуйста, пусть я проснусь сейчас», – подумала я и зажмурилась, чтобы не видеть этих висящих над землей ног. А затем я услышала щелчок взводимого курка, и поющую птичьими голосами тишину Леса Самоубийц разрезал звук выстрела.

Не сразу сообразила, что стреляла Полина Ивановна, и что стреляла она не в меня, а в верёвку. Лёшка с мёртвым стуком упала на землю, а я, даже не пытаясь вытереть слёз, бросилась к ней, прижалась ухом к худенькой грудной клетке.

– Не будь дурой, – прокричала издалека Полина Ивановна. – Я даже отсюда вижу, что она умерла.

Я судорожно вздохнула, а женщина добавила:

– В некотором роде. Неси её в мой вагон. И если ты хочешь, чтобы маленькая засранка и дальше доставала нас своим невоспитанным присутствием, неси очень и очень быстро.

Не стала задавать вопросов, схватила бездыханное тело под мышки и потащила. Я задыхалась, я плакала, я, крича от натуги, взвалила свою названную сестру на плечо и побежала. Мне казалось, что я двигаюсь с максимальной скоростью, на пределе своих возможностей, но не смогла догнать даже Полину Ивановну, которая торопливо ковыляла впереди, опираясь о ружьё как о клюку.

К тому моменту, когда я добралась до вагончика, женщина успела отодвинуть к другой стене кровать и «неприличную тумбочку» и откинуть люк, который скрывался под ковриком на полу.

– Туда, – указала она, держась рукой за грудь. Я сунулась было вниз, но тётя Поля строго цыкнула:

– Ты – нет, только она.

– Но я же не могу отнести её туда, не спустившись… – растерялась я.

– Просто сбрось Лёшку вниз и убирайся.

– Ей же больно будет, – я неосознанно прижала кудрявую голову к себе.