Детский мир

Мерзавец. Интересно, он просто довёл Лёшку до самоубийства или приложил к этому руку непосредственно? Я думала, что он один из немногих в этом мире, рядом с кем можно чувствовать себя спокойно. Я доверяла ему, а он в это время вёл двойную игру.

Сказать, что мне стало нехорошо – ничего не сказать. Я сглотнула горькую слюну и, пристроившись тут же, на нижней ступеньке пыльного крыльца, стала читать другие сообщения. Часть из них была от меня, другие от Берёзы. От кого-то, кто звался Синичкой, от Травушки-муравушки несколько, но большинство были от Котика. От того самого Котика, который объяснялся мне в любви, смотрел на меня грустным фиалковым взглядом и утверждал, что быть просто друзьями – это не для него, что ему надо больше.

Я поднялась на ноги и, прижав ладони к щекам, растерянно посмотрела в сторону общежитий. Что теперь делать? Вернуться в лес и поискать доказательства тому, что Котик помог Лёшке повеситься? Найти его и потребовать объяснений? Рассказать обо всём Северу?

Я бросила беспомощный взгляд на зелёный вагончик. Что происходит за его тонкими стенами? Я запретила себе надеяться и решительно выдохнула.

Полина Ивановна велела не трепаться. Ладно. Я не буду трепаться. Северов всё время говорит о доверии? Вот и отлично! Я доверю ему свою проблему. Эгоистично переложу её на его широкие плечи.

Отбросив сомнения, я зашагала к общежитию.

Не знаю, зачем Котику понадобилось следить за мной. Даже думать не хочу о том, как он заставил Лёшку рассказывать ему о том, где мы были, что делали, с кем разговаривали и так далее. Надеюсь, Север во всём разберется. А ещё, надеюсь, он сделает так, что никогда больше я не увижу этого человека.

Первым делом я заглянула в комнату Арсения, но парня там не оказалось, и я нехотя поплелась к себе. Сердце снова болезненно сжалось, когда я перешагнула порог. Интересно, к этому обыску Котик тоже приложил руку? Я наклонилась, чтобы поднять то, что осталось от Лёшкиной майки, и застыла на месте, настигнутая негромким голосом:

– Мне казалось, я научил тебя поддерживать чистоту в комнате.

Кровь отхлынула от сердца, я медленно моргнула и повернула голову, чтобы увидеть Сашку. Он сидел верхом на стуле, опустив подбородок на сложенные на спинке руки.

– Неужели всё дело в этом, Осенька? Я был слишком строг, ты поэтому убежала?

Он улыбался мне спокойной доброй улыбкой старшего брата. Слегка замученной, чуть-чуть уставшей, с большой примесью гордости и чего-то ещё, мне совершенно непонятного.

– Ты… как здесь? – прохрипела я, уже зная ответ. Возможно, я догадалась бы обо всём раньше, но, задумавшись о Лёшке, я не обратила внимания на удивительную для послеобеденного времени безлюдность и на поднятый над Облезлой площадью флаг.

Цезарь пожал плечами.

– Я за тобой.

Неосознанно попятилась и увидела, как Сашка нахмурился и едва заметно покачал головой.

– Хочешь по-хорошему или по-плохому? Мне, в принципе, всё равно. Я просто подумал, что тебе легче будет смириться, если я дам слово, что не трону никого из тех, кто тебе помогал. Честно, я даже не стану спрашивать, с кем ты целовалась вчера. Я готов забыть об этом неприятном инциденте.

И вдруг вскочил на ноги, со злостью отбросив стул в сторону.

– Но если ты собираешься закатить истерику, если хотя бы пискнешь о том, что я увожу тебя отсюда против твоей воли, если хоть одна собака не поверит в то, что у нас тут сейчас происходит счастливое воссоединение семьи… – Сашка сжал руки в кулаки и, дёрнув ноздрями, втянул в себя воздух, – Ты меня знаешь. Плохо будет всем. И тебе в первую очередь.

Я сухо сглотнула и отвела глаза. Страха не было. Усталость только. Ну, и ещё немного досадного разочарования.

– Осенька, поверь, – в голосе ни следа ярости, только нежность, ласка и забота, но от этого почему-то только противно, – Я меньше, чем кто-либо хочу причинить тебе боль. Но я сделаю это, если ты меня вынудишь. Сделаю, хотя и знаю, что пожалею потом.

– Мне никто не помогал, – наконец, прошептала я, заранее зная, что он всё равно мне не поверит. – Никто даже не знал, что я – это я.

И тут Сашка рассмеялся, громко, заливисто, красиво откинув голову назад.

– Что, совсем никто? – он покачал головой, хитро улыбаясь. – Даже глава твоей Фамилии?

Я напряглась.

– Он тоже.

– Маленькая моя, не нужно меня обманывать. Во-первых, я пообещал же. А во-вторых, если бы это был кто угодно другой, я бы может и поверил, но Северов точно знал. Как, по-твоему, я узнал где тебя искать?

Вот теперь мне стало страшно. И больно. Словно кто-то воткнул раскалённую спицу точно в центр моей груди. Я ничего не ответила, но, призвав в помощь весь свой хиленький актерский талант, безразлично пожала плечами и произнесла:

– Что ж, пусть так. По крайней мере, он узнал об этом не от меня.

Я не стану плакать. Не стану. Не здесь. Не сейчас. Не при нём. Никогда. Я не стану требовать доказательств. Я просто сделаю вид, что мне всё равно. Немножко обидно, но, в принципе, всё равно. Ведь именно такой реакции он от меня ждёт? Или нет?