Девять жизней Николая Гумилева

— Зинаида Евсеевна, вы задаете каверзные вопросы! — вполне натурально смутился он, поражаясь примитивности мышления этого прелестного создания. — Вне всякого сомнения, вы мне нравитесь гораздо больше. Не будь вы замужем, я бы, само собой, просил вашей руки. Но вы так счастливы в браке, что я не смею и надеяться. Не помирать же мне холостяком…

Зиночка надулась и всю дорогу молчала. Но только вышла из машины, тут же забыла, что секунду назад была обижена. Перед бараком Яворских сиял черным лаком милицейский экипаж, в котором скучал усатый сотрудник, лениво обмахиваясь папкой с делом Сааринена. Зиночка подбежала к представителю власти и с тревогой в голосе выкрикнула:

— Что? Скажите, что там?

Хрустнув суставами, шофер потянулся, сладко зевнул и небрежно выдохнул:

— А, так. Бытовуха. Бабенка мужика застрелила и сама того. Половину черепа себе из револьверта снесла.

Сделав вид, что потрясен услышанным, Штольц опрометью бросился в подъезд.

— Э, стой! — заголосил служивый. — Туда нельзя!

— Ему можно! Генрих Карлович работает в Петрогубмилиции, — фыркнула Зиночка, устремляясь следом.

— А ты куда? Тоже у нас работаешь? — грозно окликнул милиционер, хватая Зиночку за рукав и не давая войти в парадное.

Бекетова-Вилькина немного постояла в темноте среди зевак, разглядывая мелькающие тени в освещенных свечами окнах полуподвала и размышляя, стоит ли ждать Штольца или лучше прямо сейчас вернуться домой, когда из подъезда показался сосредоточенный юноша и устремился к милицейской машине.

— Ну, вроде все. Емельянов показания гражданки Дынник дописывает, — не глядя на вытянувших шеи любопытных, деловито проговорил он.

— Чего хоть она рассказала-то? — под одобрительный ропот толпы обрадовался усач.

— Признала в убитых сестру и мужа. Заводи колымагу, Глушко, сейчас поедем!

— И то дело. Не до утра же тут куковать.

Из распахнутой двери подъезда показались накрытые простыней носилки, и зеваки переместились к ним.

— Да баба там!

— Мужик!

— Говорю — баба! Чего, по фигуре не видишь?

— Мужик-то жирный был, тот самый, доктор Дынник.

— Так это он?

— А ты думал!

— Во, во! Гляди, жена его!