Девятая драгоценность (девятая столица) (СИ)

Итак, «выставочная комната» хотя и называлась комнатой, по размерам равнялась площади трех комнат. Тому, кто, пройдя по коридору от хозяйственного управления, достигал «выставочной комнаты», прежде всего, ударял в нос резкий запах формалина, затем внезапное нервное потрясение заставляло человека зажмурить глаза.

Тот, кто впервые входил в эту комнату, впадал в шоковое состояние, и даже видавшие виды люди, шатаясь, искали опоры. Мне некуда было сесть, я была бесплотна, но крик, рвущийся изнутри, сотрясал все мое невидимое тело.

На полках, расположенных в два или три ряда вдоль стен, стояли наполненные формалином стеклянные сосуды диаметром 45 и высотой 60 сантиметров. В формалиновом растворе находились человеческие головы. Отделенные от шеи, с открытыми или закрытыми глазами, с колышущимися волосами, они тихо покачивались в стеклянном сосуде.

Головы с раздробленным, как гранатовый плод, лицом.

Головы, разрубленные на две части от темени до уха.

Головы распиленные, с обнажившимся мозгом.

Головы с разложившимся лицом, на котором невозможно распознать ни глаз, ни носа, ни рта.

Головы с широко открытым ртом, с красными, синими, черными пятнами на коже.

Головы людей разных рас, мужчин и женщин, старых и молодых, смотрели из коричневатого формалинового раствора на вошедшего в комнату и обращались к нему с немым вопросом: «Почему мы здесь?»

В «выставочной комнате» были не только головы. Человеческие ноги, отрезанные по бедро, туловища без головы и конечностей, желудки и кишки, причудливо переплетенные в растворе, матки, некоторые с плодом. Короче говоря, это была выставка всех составных частей человеческого тела.

Были среди них и совершенно невероятные. Например, человеческая рука, отрезанная по локоть. Владельцем этой руки был служащий отряда. Раз в месяц он приходил в «выставочную комнату», останавливался перед своей рукой и долго глядел на нее. Вот и сейчас после смерти он по-прежнему был здесь. Стоял рядом со мной и недоуменно рассматривал свою руку. Оглянувшись, я увидела, что выставочный зал медленно наполняется людьми. Мы стояли друг против друга, они, те, которых не было числа, и я- совершенно одна. За окнами промелькнуло не одно тысячелетие, а мы все стояли друг против друга. Одна из женщин-призраков подошла к аквариуму с раствором, где лежала отрезанная матка с плодом. Любовно погладив гладкую поверхность аквариума, она обернулась и посмотрела на меня. А я в это время не могла оторвать глаз от аквариума, потому что матка начала пульсировать и растягиваться. Она пыталась исторгнуть из себя плод. И тут я не выдержала и закричала.

Чжан. Ли стоял рядом с моей кроватью и пытался успокоить. Я ничего не могла ему объяснить, только повторяла «Дедушка, бабушка!», «Эти люди. Убери от меня этих людей» и плакала. Уехали мы из Пинфана лишь на следующий день. Мне уже было намного лучше, но Чжан Ли так не считал и поэтому в Пекин мы вернулись на самолете.

В аэропорту я вдруг почувствовала, что мне необходимо остаться одной, чтобы все осмыслить. И не просто завтра, послезавтра, а сейчас, сию же секунду. Когда я сказала об этом Чжан Ли, он конечно обиделся, но не подал вида. Он был готов выполнить мою просьбу, но это стоило ему больших душевных затрат, потому что он любил меня и волновался. Вставляя ключ в замок, я удивилась тому, что двор так безлюден. И лишь войдя внутрь, поняла свою оплошность; Я вернулась не в новую квартиру, а в хутун. Двор внутри сихуаня был еще цел, но уже пуст. Вероятно, из-за того, что сегодня был все еще праздничный день, рабочие не приступили к сносу. Когда-то давно все четыре домика внутри сихуаня принадлежали моей семье. Много поколений сменилось, много династий расцветало и уходило в небытие, а мой род по-прежнему жил здесь. После провозглашения республики, дедушка добровольно решил «уплотниться» и оставил себе и своей семье лишь один дом. В остальные три вскоре въехали новые люди. Я без конца повторяю сихуань, хутун, но до сих пор не удосужилась объяснить историю этих слов. Итак, слушайте!

.

«Однажды, устав бродить по улицам залитыми огнями, вы свернете в старый городской квартал и попадете в совершенно другой мир. Мир, где время остановилось. Как и два, три, как восемь столетий, назад, хутуны-это замкнутая система, где ничего не меняется. По обе стороны тянутся высокие кирпичные стены без окон, с облупившейся штукатуркой. За стенами ничего не видно, только сверху нависают какие-то обломанные карнизы черепичных крыш, да кое-где выглядывают кроны деревьев. По переулку с трудом пробираются автомашины, нередко упирающиеся в тупик и закупоривающие проезд нетерпеливо крутящим свои звонки велосипедистам. Иногда в скучных однообразных стенах встречаются узкие ворота с рассохшимися дверями, за ними можно разглядеть захламленные мрачноватые дворы, откуда стекают ручьи мыльной воды и доносится затхлый запах разного старья, десятилетиями хранящегося во всех углах и на крышах как попало слепленных времянок.