Девиация. Часть вторая «Аня»

Заулыбался, как обычно, но сел не на «своё место», а примостился у стеночки, на одиноком табурете, который подставляли, чтобы достать книгу с верхней полки. Алевтина Фёдоровна виду не подала, принялась расспрашивать о впечатлениях новогодней ночи.

Пряча липкую робость, я затараторил о выступлении школьников в Доме культуры, упомянул Химичку, с которой встречал Новый год, а затем бродил улицами.

Алевтина насмешливо заметила, что с молодыми учительницами в новогоднюю ночь не по улицам нужно ходить, а в уютной комнате на диване телевизор смотреть, или без телевизора, но на диване.

Улыбнулась своим словам, подмигнула. Заметил: ревниво подмигнула, неравнодушно.

Защемило у меня под сердцем печалью, любовью-невозможностью. Я б от неё с того дивана никуда не ушёл, не топтался бы перед Рубиконом, не смотрел издали на недоступный Карфаген. И почему-то кажется, поступи я так – не противилась бы, смирилась…

Нельзя. Уже нельзя. Решил и скажу.

Настроился, даже набрал духу для смелости, но Алевтина будто чувствовала.

– Почему такой серьёзный? – спросила тревожно. Голос дрожал.

– Я вас на концерте видел. С мужем и младшей дочкой, – замявшись, взболтнул глупость. Причём тут концерт и дочка? Нам нужно расстаться!

– Видела, как пялился. Не стоило при людях, – Алевтина опустила глаза. – Мы с тобой, вроде как…

Зарумянилась, отвернула голову, так и недосказала запретного слова: «любовники».

– А тобой интересовались… – чуть помолчав, сказала Алевтина уже другим голосом, загадочным.

– Кто?!

«Милиция… – скукожился Гном. – Физичка нажаловалась, напридумывала? Но почему АФ так спокойно говорит?».

– Вернее, интересовались твоими стихами.

– Не последними ли? – облегчённо вздохнул я.

– Нет, конечно. Те лишь мои, – улыбнулась Алевтина. – Ранние твои показала.

– Откуда они у вас?

– Переписала. Ещё тогда. На память.

Не думал, что те несовершенные рифмовки кому-то нужны.

– Как в детстве – в «Заветную тетрадку». У тебя была «Заветная тетрадка»? – спросила Алевтина.

– Да.

У меня была. Там, с двенадцати до шестнадцати – все строчки о ней – неразгаданной Библиотекарше, которая так и осталась неразгаданной. А теперь хочу её бросить. Но по другому никак нельзя. Только хуже будет, если не достанет решимости.

– И кто сей загадочный читатель? – спросил витиевато, отгоняя противный страх.

– Читательница, – поправила Алевтина. И рассказала.

У неё есть племянница – Оксана, на два года старше Ани. Живёт в соседнем райцентре, там учиться в школе. Ещё осенью наведалась к ним в гости. Рассекретничались о любви, о безответных парнях, которые не могут понять девичьего сердца. Тогда, в опровержение расхожего мнения, Алевтина дала Оксанке тетрадку с моими стихами.

Оксана уехала домой, тетрадку увезла. А когда перед новогодними праздниками вновь навестила, то рассказала, что стихи ей понравились. Не только ей, но и всей её компании с вычурным названием «Клуб одиноких сердец». Возглавляет компанию, как водиться, Сержант Пеппер – учитель английского языка из Оксанкиной школы, по имени Игорь, и по замысловатому отчеству – Виленович.

Дальше Оксана рассказала, что Клуб у них не простой, а элитарный. Входит туда местная «золотая молодёжь», но «золотая» не в смысле денег, а в смысле культурных запросов. Как правило, занимаются члены Клуба подготовкой различных школьных мероприятий, кавээнов, дискотек, поэтических вечеров и тому подобных забав для подрастающего поколения. Но главным удовольствием в Клубе есть общение, поскольку все его представители – личности неординарные, под стать Сержанту Пепперу, который у них сродни духовного поводыря и Дона Карлионе в одном флаконе.

Кроме самого Пеппера, центрами вращения в Клубе являются две старшеклассницы, танцевальные примы, по которыми вздыхает вся школа, а также мужская половина благородного собрания – Оксана и Таиса. Девочки, в свою очередь, безнадёжно влюблены в Сержанта Пеппера, который, в свою очередь, женат.

Члены Клуба, как правило, собираются дома у Пеппера, поскольку его законная супруга, тоже учительница, доведённая востребованным мужем до равнодушия, перешла в другую школу, где отдельно живёт в общежитии.

Крутой бульон приправлялся тем, что Оксанка была дочерью высокого чиновника из райкома Партии, отличницей и будущей медалисткой, а Таиса – дочкой местного священника, настоятеля храма – отца Гавриила.

После знакомства с творчеством неизвестного пиита, Пеппер загорелся желанием подготовить «Вечер поэзии», взяв за основу мои стихи, и лично познакомиться с талантливым самородком, кропающем в одинокой экзальтации самобытные вирши о неразделённой любви. И теперь, как говорила Оксана, Сержант Пеппер хочет пригласить меня, предложив почётное членство в Клубе.

Алевтина рассказывала. Я слушал, упиваясь больше интонацией, чем смыслом. Мне льстило внимание, которое проявили неизвестные одинокие сердца и их Поводырь, только иная печаль терзала сердце. Я не отчаялся произнести задуманное и боюсь, так и не отчаюсь. Потому, что люблю этот голос, который совсем не изменился с поры книжного детства. Потому, что его нельзя любить, и придётся уйти без прощания.