ДЕВКИ КОЛОДЕЗНЫЕ

– Аха, конструктор заболел, – Майя встала у столика руки в бок.

– Не цепляйся за слова! – потребовал Серега, – не проинструктировали человека. Забыли, наверное. Он не знал, что тут покойники ходить будут. Он их вскрывает, а они ни спасибо, ни до свидания – уходють.

– Пить меньше надо! – выкрикнула Майя, подсела ко мне: – Пойдем без них?

– Да при чем здесь это? – Димка потряс бутылью в воздухе. – Нина наша там лежит, и мы в этом имели возможность убедиться.

Петруха кивнул головой, пытаясь поймать на вилку кусок буженины:

– Ваша там. Сам вскрытие делал, а другие ушли. Встали и ушли… – он хихикнул.

– Василий Иванович ушел? – Майя устало вздохнула.

– Не-е, его, как положено… ногами вперед, а женщина с ребенком… И, главное, они же все – он произвел вилкой несколько режущих движений по куску мяса: – ножки, ручки, голова – все отдельно! На пилораме их.. как-то.. . А они ушли… Я им даже крикнул: «Эй! Я вас не выписывал!». А они даже не оглянулись.

– Я так понимаю, запасы спирта у вас там не плохие, – намекнула Майя.

– Не пью я! – выкрикнул Петруха. – Совсем не пью.

– Заметно, – согласилась Майя.

– Ты не понимаешь, – как-то даже ласково сказал Димка, – там, мертвее мертвого лежит наша Нина.

– Хорошо, что она хоть не ушла, – обрадовалась Майя, – а то ищи ее…

– У нее там, – Серега приподнялся и ткнул себя в зад, – родинка. Та самая, звездочкой.

Это был известный факт. Родинку в форме звезды даже купальник не скрывал. Нина иногда шутила: я звезд с неба не хватаю, я на звезде сижу.

Майя задумалась, повернулась к Нине.

– Вам показать?! – выкрикнула Нина со слезами. Соскочила с места, повернулась к нам спиной, резким движением сдернула с себя спортивные брюки: – Все? На месте?

– Да успокойся ты, – смущаясь, попросил Серега. – Можешь сама сходить, убедиться. Горло у нее, можно сказать от уха до уха…

– Не знаю, кто или что там лежит, но у меня все в порядке! – Нина чиркнула ребром ладони по горлу…

Мы раскрыли рты.

Нина вытаращила глаза, осторожно потрогала свое горло.

На нем отчетливо виднелся розовый шрам. Утром этого не было! Все тогда осматривали, радовались – ночное происшествие к ней отношения не имеет.

– Ч-что это такое? Что такое?! – завизжала Нина, пытаясь стряхнуть шрам, как стряхивают паука или какую другую неприятную букашку.

– Тихо, успокойся! – Серега подбежал к ней, но тут же вернулся на место.

Нина была в истерике, мы были близки к тому.

Димка не нашел ничего лучшего, как влить в нее рюмку водки. Нина закашлялась, разревелась, плюхнулась в кресло, держа руки в стороны, видимо боясь еще раз коснуться того, чего на шее быть не должно. Димка настоял на принятии еще одной дозы, после чего Нина жалобно повторила:

– Что это такое?

Хотелось бы знать.

– Чертовщина, – заявил Петруха и завалился набок.

Серега заботливо подложил ему под голову подушечку, снял с него ботинки, уложил ноги на диван:

– Отдыхай, друг, – сказал с завистью, и отошел в сторону.

– Так, разбираться будем потом, – сказал Димка, – работать надо. Идем на поминки, а то Степаныч ругаться будет.

Мы рады были заняться делом, но страх уже не отпускал: нас пугали изощренно, со знанием дела. К подобному развитию событий никто не был готов, и это надо было признать.

Дом покойного на сегодня являлся центром внимания. Односельчане входили и выходили, коротко с нами здоровались, но любопытства не проявляли. Галки и Степаныча здесь не оказалось. Столы тянулись через две комнаты. За нами поухаживали молчаливые тетки. Они рассадили нас по местам, выдали тарелки, ложки и рюмки. На слабые протесты, по поводу спиртного, они возмущенно пошипели и наполнили стопки до краев.

Надо сказать, что спиртное здесь как-то быстро из организма выветривалось и совсем уж пьяными даже не были Димка с Серегой, хотя прикладывались, как говорил Степаныч, не по-детски.

Пришлось пить.

Все было обычно, пристойненько. Иногда кто-то вставал и поминал усопшего добрым словом. Кто-то, не вставая, делился воспоминаниями, связанными с безвременно ушедшим. Нина шепотом беседовала с престарелой соседкой. Серега с Димкой налегали на горячее. Майя внимательно вслушивалась в тихие разговоры, в надежде «нарыть тему». Мне ужасно хотелось спать. Ну не выспалась я. И вообще…

Напротив меня была двустворчатая дверь в спальную комнату. Совсем недавно, там отдыхал Василий Иванович. О чем он думал? Какие сны снились? Мечтал, наверное… Двери бесшумно распахнулись…

Вдоль старого массивного дивана стоял, оббитый голубой в синюю полоску материей, гроб. Морская тематика. Это потому, что он утонул, а может моряк был или рыбак? Тело накрытое бело-голубым покрывалом, поднималось над краями. Зачем мне захотелось увидеть лицо покойника? Когда в том месте, где должна быть голова я разглядела что-то объемное, винегретной расцветки, стало жутко. Свежего воздуха захотелось.

– Ты куда? – шепнула мне Майя, прихватив за руку.

– Дак… – я указала на спальную и осеклась.

Двустворчатые двери были плотно прикрыты. И только сейчас пришло на ум, что покойника уже похоронили. А что же я видела?