Девушка из Золотого Рога

В Стамбуле преступники, преследуемые полицией, шли к своим женам, и полицейские ждали на улице, не отваживаясь прервать разговор мужчины со своей женой. Здесь же посторонний человек врывается в ее комнату и ее муж не выставляет его вон, а выходит вместе с ним, чтобы укрощать природу. Он не плохой, этот мир, – пожалуй, вообще не бывает хорошего или плохого мира. Человек может быть счастлив в любом мире. Но все миры отличаются друг от друга, с самого начала разделенные, прочно и необратимо застывшие в своем своеобразии.

Много веков назад калиф Моавия женился на одной женщине из пустыни. Он привел ее в свой город калифов, и она родила ему наследника престола, калифа Йезида. Но как только молодой наследник впервые оседлал боевого коня, пришла она к калифу, поклонилась перед ним и попросила его вернуть ее в свое племя в пустыню, потому что она свой долг здесь, в этом городе, выполнила.

– Мы любим друг друга, – ответил калиф, – и мы счастливы. У тебя есть сын, который является наследником престола, твой муж калиф, у тебя есть дворцы и слуги. Чего тебе не хватает, почему ты хочешь меня покинуть?

Тогда женщина опустилась перед своим мужем на колени и прочитала стихи:

Палатка, развевающаяся на ветру, —милей мне любого дворца.Кусок хлеба в моей палатке —

вкуснее изысканных яств.Я скучаю по родине,и никакое королевство мне не может ее заменить.

Пораженный этими словами, калиф отпустил свою жену с миром.

Столетия отделяли Азиадэ от этой женщины, матери давно ушедшего калифа. Но сквозь столетия тянется хоровод, объединяющий живых и мертвых.

Да, Хаса был прав. Мир Запада был безопасным и надежным. Хаса не мог бы быть счастлив в каком-либо другом мире. Но Азиадэ принадлежит другому миру, полному иных чувств и представлений. И между двумя мирами, на одном узком мостике, который никогда не мог быть построен, стояли Джон Ролланд, ожидая ее, и Хаса, которого она не могла бросить, даже если он был окружен миром, укротившим природу.

В соседней комнате Хаса отпустил осчастливленного певца. В приемной ждали другие пациенты. Они входили, садились в кресла и рассказывали о своих страданиях. Хаса выписывал рецепты и давал консультации. Он даже не заметил, как, проводя слуховой тест, стал напевать какую-то веселую песенку. К счастью, тугоухий пациент ничего не слышал, а медсестра удивленно посмотрела на него, и Хаса смущенно покраснел. Жизнь была прекрасна. Он был хорошим врачом, и у него была прекрасная жена, которую он очень любил. Он был очень заботливым мужем, не оставлявшим свою жену без внимания. Его жена еще слишком молода и неуравновешенна. Сегодня он впервые поговорил с ней серьезно и убедил ее в том, что Европа – прекрасный континент, а она является его частью. Жизнь чудесна и проста. Умной женщине можно все объяснить, особенно такую простую истину: мир, где нет оспы, лучше, чем мир, где есть оспа. Вот так нужно вести супружескую жизнь, и тогда не будет никаких сюрпризов.

Так размышлял Хаса, а пару домов отсюда, в величественном здании на Карлплац, сгорбленные рабочие таскали тяжелые деревянные доски. Полы были вымыты и натерты до блеска. Официанты расставляли столы. Электрики проверяли проводку. Какой-то толстяк хлопотал у огромного кофейного аппарата. Огромный Дом артистов, залы, коридоры, ниши были завешаны плакатами, надписями и рисунками. Длинноволосые худощавые юнцы рисовали угольными карандашами на огромных листах бумаги. Повсюду стояли стойки с расставленными на них батареями из винных бутылок. В бюро беспрерывно звонил телефон. Мужчины с помятыми лицами и хриплыми голосами уговаривали директора и требовали у него карты для прессы. Полицейский прохаживался по залу, проверяя плакаты, столы и палатки на пожарную безопасность. Большой дом жил своей особенной и хаотичной жизнью: приготовления к Гшнасу шли полным ходом…

Глава 25

По ярко освещенной лестнице поднимались арлекины, цыгане, баядерки и рыцари.

Их размалеванные лица излучали поддельную радость, а топорщащиеся накрахмаленные манишки фраков делали их похожими на пингвинов. Из полутемных ниш то и дело доносились шумный смех или приглушенное хихиканье. Человек с большой головой, увенчанной наполеоновской треуголкой, стоял посередине зала, с видом победителя скрестив руки на груди.

Женщины в шальварах и пестрых юбках танцевали со средневековыми алхимиками и русскими боярами. Чудаковатые одиночки с приклеенными носами бродили по залу, окидывая окружающих презрительными взглядами. На длинных скамейках вдоль стен сидели пестро разодетые люди и устало утирали пот со лбов. Фотограф из освещенной ниши запечатлевал арлекинов, рыцарей и бояр.