Девушка, которая взрывала воздушные замки

Соня Мудиг и Курт Свенссон замотали головами. В девяти случаях из десяти выслеживать объявленного в розыск конкретного преступника особой сложности для полиции не представляло. Следовало выстроить логическую цепочку и начинать ее раскручивать. Кто его приятели? С кем он вместе сидел в тюрьме? Где живет его подружка? С кем он любит выпивать? Где он в последний раз пользовался мобильным телефоном? Где находится его машина?

В конце этой цепочки обычно и обнаруживался разыскиваемый человек.

Проблема с Рональдом Нидерманом заключалась в том, что у него не было ни приятелей, ни подружки, он не шатался по кабакам и не имел мобильного телефона, номер которого знала бы полиция.

Стало быть, все силы были брошены на поиски машины Виктора Йоранссона, которой, как предполагалось, воспользовался Рональд Нидерман. Если бы машина нашлась, то стало бы ясно, в каком направлении продолжать дальнейшие поиски.

Поначалу в полиции рассчитывали, что машина найдется в течение нескольких суток, скорее всего, на какой-нибудь стоянке в Стокгольме. Однако несмотря на все усилия, автомобиль словно канул в воду.

– Если Нидерман прячется за границей, то где именно? Вот в чем вопрос…

– Он гражданин Германии, и естественно было бы предположить, что он направился именно туда.

– В Германии он объявлен в розыск. И ни с кем из старых приятелей в Гамбурге, вроде бы, не связывался.

Курт Свенссон замахал рукой.

– Если он собирался удрать в Германию, на кой черт ему понадобилось ехать в Стокгольм? Гораздо проще было бы доехать до Мальмё и перебраться через Эресунд по мосту или на каком-нибудь пароме.

– Разумеется. Маркус Эрландер из Гётеборга в первые дни сосредоточил поиски именно на этом направлении. Полиция Дании проинформирована о машине Йоранссона. И мы можем с уверенностью сказать, что на паромах Нидерман не переправлялся.

– Но он отправился в Стокгольм и заехал в «Свавельшё МК», где убил кассира и скрылся – как можно предположить – с энной суммой денег. Каким будет его следующий шаг?

– Ему необходимо выбраться из Швеции, – сказал Бублански. – Логично было бы воспользоваться каким-нибудь паромом через Балтику. Но Йоранссона с сожительницей убили девятого апреля, поздно ночью. Стало быть, Нидерман мог уехать на пароме на следующий день. Сигнал тревоги поступил к нам через шестнадцать часов после их гибели, и только тогда мы начали разыскивать машину.

– Если бы он отчалил утром на пароме, то оставил бы автомобиль Йоранссона возле какого-нибудь из причалов, – заметила Соня Мудиг.

Курт Свенссон кивнул.

– А может, мы не нашли машину Йоранссона просто потому, что Нидерман покинул страну на севере, через Хапаранду? Конечно, ехать через Ботнический залив дольше и дальше, но шестнадцати часов ему вполне могло хватить, чтобы успеть пересечь границу с Финляндией.

– Да, но тогда ему пришлось бы бросить машину где-то в Финляндии, и к настоящему моменту тамошние коллеги ее уже обнаружили бы…

Все погрузились в размышления.

Наконец Бублански встал и подошел к окну.

– Но, вопреки логике и здравому смыслу, автомобиль Йоранссона по-прежнему не обнаружен. Возможно, преступник нашел какое-то укрытие, где он просто залег на дно, на дачу или…

– На дачу – едва ли. В такое время года все владельцы домов выезжают посмотреть, как у них там дела.

– И едва ли он укрылся где-то близ «Свавельшё МК». Ему вряд ли хотелось бы столкнуться с кем бы то ни было из них.

– Стало быть, нам следует исключить из зоны поиска весь преступный мир. Может быть, есть какая-нибудь подружка, о которой нам не известно?

По-прежнему в гипотезах и версиях не было недостатка, но фактов – никаких.

Когда Курт Свенссон ушел домой, Соня Мудиг вернулась к кабинету Яна Бублански и постучала о дверной косяк. Бублански приветливо махнул ей рукой и жестом пригласил войти.

– У тебя найдется пара минут?

– Ты насчет чего?

– Насчет Саландер.

– О’кей.

– Мне не нравится эта ситуация – с Экстрёмом, Фасте и новым судебным процессом. Ты ведь читал отчет Бьёрка. Я тоже читала. Ее просто изолировали в девяносто первом году, и Экстрём в курсе этого. Что за чертовщина?

Бублански снял очки и засунул их в нагрудный карман.

– Понятия не имею.

– Но у тебя есть какие-нибудь соображения?

– Экстрём утверждает, что отчет Бьёрка и его переписка с Телеборьяном – стопроцентные фальшивки.

– Чушь. Иначе Бьёрк сказал бы это, когда мы его сюда привозили.

– Экстрём заявляет, что Бьёрк отказывался говорить на эту тему, поскольку дело имело гриф секретности. Меня упрекнули в том, что я допрашивал его, опережая события.

– Мне все меньше и меньше нравится Экстрём.

– На него давят со всех сторон.

– Это его не оправдывает.

– Но у нас нет монополии на истину. По словам Экстрёма, он получил доказательства того, что отчет сфальсифицирован – настоящего отчета с таким инвентарным номером не существует. Он говорит также, что фальшивка сделана на высоком уровне и содержит смесь правды и вымысла.

– Но какая часть является правдой, а какая – вымыслом?