Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Я сделала ее по личным соображениям, о которых мне не хотелось бы распространяться.

Андерс Юнассон задумчиво кивнул.

– О’кей. Извини, что спросил.

– Хочешь на нее посмотреть?

Он явно удивился.

– А почему бы и нет.

Лисбет повернулась к нему спиной и задрала рубашку на голову, при этом она встала так, чтобы свет от окна освещал ее спину. Андерс Юнассон убедился, что дракон располагается на правой стороне спины. Он начинался высоко на плече и заканчивался на бедре, куда закруглялась часть хвоста. Татуировка была эффектной и профессионально выполненной и выглядела как настоящее произведение искусства.

Через некоторое время Лисбет повернула голову.

– Ну и как? Теперь ты доволен?

– Очень красиво. Но должно быть, тебе пришлось выдержать адскую боль.

– Ну да, – призналась она. – Было больно.

Андерс Юнассон покидал палату Лисбет Саландер в некотором замешательстве. Ее физическое состояние его вполне устраивало, но он никак не мог понять эту чудаковатую девушку. Для того, чтобы прийти к выводу, что она пребывает в душевном кризисе, не требовалось сдавать магистерский экзамен по психологии. Разговаривала она с ним относительно любезно, но никакого доверия не испытывала. Андерс знал, что она ведет себя вежливо и по отношению к остальному персоналу, но наглухо замолкает, когда ее посещают полицейские. Саландер демонстрировала замкнутость и постоянно держалась от окружающих на расстоянии.

Полиция держала ее под прицелом, а прокурор намеревался предъявить ей обвинения в попытке убийства и нанесении тяжкого вреда здоровью. Андерс Юнассон просто никак не мог поверить в то, что такая хрупкая субтильная девушка обладала такой физической силой, чтобы предпринять действия, сопряженные с грубым насилием, да еще и по отношению к взрослому мужчине.

О драконе он спросил в основном для того, чтобы найти какую-нибудь личную тему для разговора. На самом деле его не слишком-то интересовало, зачем она себя так разукрасила, но он предполагал, что раз Лисбет решилась нанести на себя такую эпическую татуировку, то это имело для нее какое-то особое значение. Так что эта тема казалась вполне подходящей для того, чтобы завязать разговор.

Юнассон начал посещать ее два раза в неделю. Вообще-то он не обязан был это делать – ее лечащим врачом считалась доктор Хелена Эндрин. В то же время Андерс возглавлял отделение травматологии и чрезвычайно гордился своим успехом в ту ночь, когда Лисбет Саландер привезли в больницу. Он принял безошибочное решение, когда предпочел извлечь пулю, и, судя по всему, у Саландер после ранения не возникло никаких осложнений вроде провалов в памяти, ограничения физических функций и прочих признаков инвалидности. Если процесс ее выздоровления продолжится без всяких аномалий, то она покинет больницу с рубцом на голове, но без каких-либо тяжелых последствий. Но, конечно, о том, какие рубцы образовались у нее в душе, он судить не мог.

Подойдя к своему кабинету, врач обнаружил, что возле двери, прислонившись к стене, стоит мужчина в темном пиджаке, с всклокоченной шевелюрой и холеной бородой.

– Доктор Юнассон?

– Да.

– Здравствуйте, меня зовут Петер Телеборьян. Я главный врач психиатрической клиники Святого Стефана в Уппсале.

– Конечно, я вас знаю.

– Приятно слышать. Если у вас найдется время, я хотел бы с вами поговорить.

Андерс Юнассон открыл дверь в свой кабинет.

– Чем я могу быть вам полезен? – поинтересовался он.

– Речь идет об одной из ваших пациенток. О Лисбет Саландер. Мне нужно ее повидать.

– Вот как? В таком случае вам необходимо попросить разрешения у прокурора. Она находится под следствием, и посетители к ней не допускаются. Посещения надо также заранее согласовывать с адвокатом Лисбет Саландер…

– Да-да, я в курсе. Я подумал, что мы с вами сможем обойтись без бюрократических формальностей. Поскольку я врач, вы могли бы пропустить меня к ней по чисто медицинским показаниям.

– В принципе, такая мотивировка вполне уместна. И все же я не совсем понимаю, чем обязан вашему визиту.

– Когда Лисбет Саландер находилась на стационарном лечении в клинике Святого Стефана, я несколько лет был ее психиатром. Я наблюдал за ней до восемнадцати лет, когда по решению суда ее выпустили из интерната – правда, под присмотр опекуна. Следует заметить, что я, естественно, был против этого. С тех пор ей фактически предоставили полную свободу, и сегодня мы наблюдаем результат.

– Понимаю, – сказал Андерс Юнассон.

– Я по-прежнему считаю себя ответственным за нее и хотел бы иметь возможность сравнить, насколько ухудшилось ее состояние за последние десять лет.

– Ухудшилось?

– По сравнению с тем периодом, когда она получала квалифицированную помощь. Я полагал, что, как коллеги, мы всегда сможем договориться и прийти к согласию…