Девушка в зеркале

Мне нужно залогиниться как Айрис. Вполне логично – что может быть безопасней, чем связываться по электронной почте с тем, кого давно нет в живых? Адам может прочесть электронные письма, адресованные Саммер, но никому не увидеть писем, адресованных Айрис.

Тычу пальцем в экран, выхожу из учетной записи Саммер, вбиваю свой старый электронный адрес, но никак не могу вспомнить пароль. Через процесс восстановления пароля проходить боюсь. Не могу рисковать, чтобы в телефоне осталось какое-нибудь уведомление, что я пыталась зайти на аккаунт Айрис Кармайкл.

Дома, во встроенном гардеробе, лежит дорожная сумка, которую я брала на борт «Вирсавии», так и не открытая – с тех самых пор, как мы вернулись с Сейшел. Мой старый телефон – в ней, вместе с моими прочими давно забытыми пожитками: позорными платьишками и помадой завистливо красных и коричневатых оттенков. Этот телефон постоянно залогинен на адрес моей электронной почты. Пароль сохранен автоматически.

Батарея явно давно села. Наверное, телефон сдох. Но не уверена, что до моей электронной почты можно добраться каким-то иным способом.

Адам собирался двигать прямиком в Кэрнс. Аннабет будет приглядывать за Тарквином в своем пентхаусе – она пару недель назад опять переехала туда. И Вирджинию пожить к себе пригласила.

Дома никого не будет.

Цепляюсь за мысль, что в поведении Бена нет абсолютно никакого смысла. Я что-то упускаю. Он вышел из палаты на несколько минут, а потом опять вернулся и сказал мне, что послал «несколько имейлов». Не просто одно сообщение.

Мне нужно добраться до своего собственного телефона.

* * *

Выйти из больницы без моего ребенка – словно вырвать сердце из груди. Я вернусь максимум через час, никто и не поймет, что я уходила, но все равно трудно заставить себя уйти. Силой вытаскиваю свое ноющее тело из кровати и заставляю свои ноги двинуться от Эстер в сторону выхода.

Выхожу из палаты в больничной рубашке и тапочках. Платье и туфли – в пластиковом пакете. У меня ключи от дома, «Айфон» и немного наличных. Все остальное я оставила, даже бумажник Саммер. Остается надеяться, что персонал моего отделения подумает, что я в отделении патологии, а тамошний персонал решит, что я в палате. Если меня засекут, всегда можно сказать, что мне понадобилась чистая одежда, но я знаю, что это покажется странным. Недавних рожениц обычно не волнуют наряды.

Пулей кидаюсь к лестнице, накидываю одежду прямо поверх больничной рубашки, меняю обувь. Превращаюсь из больной в посетительницу. У родов на семимесячном сроке есть свои преимущества – вид у меня довольно подтянутый. Поспешно сбегаю по двум лестничным пролетам, и вот я уже снаружи. Никто не удостоил меня даже взглядом.

Чтобы попасть домой втайне от всех, даю таксисту адрес в нескольких домах дальше по дороге от нужного места. Хотелось бы выйти из такси еще дальше от дома, но оттуда ведет довольно крутой подъем, а ноги у меня еще слабенькие. С тех пор как Эстер появилась на свет, прошло лишь чуть более суток.

Уже опускается ночь, когда я захожу на подъездную дорожку. Кругом тихо и сумрачно, хотя мне видно, как за окнами гостиной мерцают голубые сполохи. Адам, балда, должно быть, оставил включенным телевизор.

Едва оказавшись за дверью, сразу же кидаюсь к пульту сигнализации, но Адам забыл ее включить. У входа – свежие цветы, на кухонной стойке разбросаны бумаги Колтона. Похоже, Адам в конце концов с ним пересекся.

Бросаю ключи на бумаги и мельком замечаю корявый почерк Адама. Имя на бланке – Роузбад Кармайкл.

Смотрю еще раз, желая, чтобы буквы сложились в «Эстер», молясь, чтобы это оказалось какой-то ошибкой. Я четко помню, как Адам разорвал этот бланк пополам. Когда он принес мне второй, проверила ли я перед тем, как подписать, что там написано «Эстер»?

В гостиной гремит телевизор – мультяшные голоса, какая-то детская программа. Поворачиваю за угол. В мерцающей тьме, не сводя глаз с экрана, на ковре развалился Тарквин.

Черт, здесь Аннабет! Придется все-таки прогнать отмазку про чистое белье. Почему это мать не забрала Тарквина в пентхаус? Разве не там она должна была присматривать за ним весь день?

Или, может, Адам до сих пор здесь. Аннабет никогда не разрешает Тарквину смотреть телевизор.

– Адам! – зову я.

Тарквин поворачивается и замечает меня.

– Ты не моя мама, – говорит он.

– Верно, дорогой, – говорю я. – Хелен сейчас с ангелами.

Сейчас у меня нет времени для подобных материй.

– Мама теперь рада, – говорит Тарквин.

– Где папа? – спрашиваю я, вырубая телик.

Тарквин молчит.

– Адам! – зову я опять. – Адам!

По-прежнему нет ответа. Подхватываю Тарквина на руки и ношу его из комнаты в комнату. Адама где-то сморило? Чувствую холодок при мысли, что Тарквин мог убежать из дома один. Адам, наверное, окончательно вымотался.

Я в футе от лестницы, когда звонит мой телефон. Это Адам. Отвечаю, и в ухо мне врывается порыв ветра. Голос Адама звучит откуда-то издалека, словно он звонит мне из глубокого космоса.

– Привет, малыш! – орет он.

– Где ты?