Девушка за красной дверью (ЛП)

— Шучу. «Звездные войны» — одна из лучших франшиз в этом гребаном мире, — я не могла не согласиться. — Нет, — продолжил он, — я назвал его Энакином, потому что иногда он может быть маленьким мудаком. Он часто обнаруживает свою внутреннюю темную сторону и любит кусать мои пальцы, — он ткнул одним из пальцев в мою сторону. — Видишь? — у основания его указательного пальца был крошечный шрам. — Мелкий придурок содрал с меня добротную часть кожи.

Я прикрыла свой смешок рукой.

— Это не смешно, Чарли. Если бы этот ублюдок не был таким милым, я бы отправил его задницу обратно в преисподнюю, откуда он и появился.

Присев на корточки, я пригнулась, глядя маленькому Энакину прямо в глаза:

— Ты же не злой. Тебе просто нужно немного любви.

— Я все время показываю ему свою любовь! А он ненавидит меня.

— Можно мне подержать его?

Рид колебался, в его глазах явно читалось опасение:

— Не знаю…

— Со мной все будет в порядке, — заверила я. — Он полюбит меня.

Челюсть Рида дернулась, когда я потянулась к верхней части клетки, отпирая защелку.

— Осторожно, — предупредил Рид, когда я сунула руку внутрь, но, к большому удивлению Рида, Энакин запрыгнул прямо мне на руку.

— Святое дерьмо.

Я поднесла раскрытую ладонь к лицу, и Энакин обнюхал меня, его маленькая мордочка нервно двигалась вверх-вниз.

Он стукнул меня по носу своим, и я умерла от умиления.

— Фу, что за чертовщина? Энакин такой подлиза.

— Просто он чувствует хороших людей, вот и все.

— Чертова заклинательница шиншиллы, вот ты кто.

Энакин запрыгнул мне на грудь, зарываясь в подол моего платья, а Рид закатил глаза, бормоча себе под нос о том, что его собственная шиншилла стала предательницей.

— Итак, Хэм. Кто он такой?

Рид пристально посмотрел на Энакина, а затем покачал головой.

— Мой сосед по комнате и… — он помедлил еще секунду, доставая из комода фотографию и указывая на парня с широкими плечами и темно-русыми волосами. — Мой лучший друг.

Мой рот сам собой приоткрылся, и я погладила маленького Энакина по спине, рассматривая фотографию. Хэм был крупнее, шире Рида, и я не была до конца уверена, но он был похож на того парня, на которого Амелия кричала на днях, на человека, который немного помял её крылышки. Я фыркнула над своей шуткой, и Рид странно посмотрел на меня. Конечно, я бросила на него лишь беглый взгляд, но его удивительно жесткие и красивые светлые волосы невозможно было не заметить. Хэм был тем парнем, который врезался в Амелию. Интересно.

Я устроилась в кресле, мои пятки кричали от боли, поэтому я поставила фотографию на место и подтянула туфли.

— Раздевайся, — сказал мне Рид, глядя на мои беспокойные ноги. — Устраивайся поудобнее.

Я открыла рот, чтобы возразить что-нибудь из ряда вон выходящее, но он остановил меня.

— Не в этом смысле, извращенка, — игриво пожурил он. — Я про твои туфли. Тебе, наверное, некомфортно в этих штуках.

Я вздыхаю, с усмешкой качая головой. Крепко держа за руку моего нового друга-шиншиллу, я наклонилась и сбросила каблуки, почувствовав мгновенное облегчение.

— Итак, Хэм. Лучший друг. А Амелия — это…? Официально я была ужасна в умении быть тактичной.

— Она мой самый лучший друг, — пояснил он, все еще не сводя глаз с Энакина. — Хэм — это… Хэм. На самом деле мы с ним больше не сходимся во взглядах.

— Почему?

Он потер затылок:

— Он задница.

Мужественный запах леса и стирки быстро начал исчезать, когда в воздухе начал разливаться аромат кофе.

Я рассмеялась:

— Но ты держишь его рядом. Ты, должно быть, видишь в нем что-то хорошее.

— О, полагаю, у него бывают приступы доброты. Ему просто нужно немного повзрослеть.

— Говорит двадцатипятилетний, — я вытащила это число из своей задницы. Не знаю, зачем я это сделала.

— Вообще-то, мне двадцать два, — сказал он извиняющимся тоном.

Приведя себя в порядок, я попыталась взять себя в руки. Ему было всего двадцать два. Наверное, мне следовало догадаться — или, по крайней мере, догадаться об этом пораньше. В конце концов, мы учились в университете. Я была аномалией.

— Это проблема? — спросил он с виноватым видом, сглотнув. — Сколько тебе лет?

— Невежливо задавать женщине такой вопрос, — сказала я серьезным тоном, стараясь не прикусить губу.

Я не понимала своего инстинкта, но я вроде как, о боже мой, хотела сказать ему правду. Не только потому, что с ним я чувствовала себя комфортно и постоянно смеялась, но и потому, что я хотела, чтобы он узнал меня. Не тот фасад, который я пыталась изобразить.

Когда меня приняли в Хешер, я приняла решение держать каждую деталь своей жизни в секрете — не раскрывать свои карты. Но что касается Рида, то я хотела, чтобы он прочитал меня как книгу. Ту, которую я написала, потому что она была честной. Её уже давно не брали в руки, и мне было приятно снять ее с полки и смахнуть пыль со страниц.

Зазвенела кофеварка, и он встал:

— Ну, любимая, ты не обязана мне ничего говорить. Это не важно.