Дьявол и Дэниэл Уэбстер

Есть в нем что-то злодейское, сказать по правде, хотя его разговор со мной был энергичным и возвышенным. Вместе с тем он болен и, если не ошибаюсь, разочарован, но когда он говорит, его глаза вспыхивают неожиданным воодушевлением. Не хотел бы я нарваться на такого противника в засаде, однако он вполне может оказаться безобиднейшим наставником с подорванным здоровьем. Воду мы выпили вместе, к неприкрытому недовольству миссис Макгрегор Дженкинс, демонстративно подобравшей юбки. Позже она, не скупясь на слова, дала мне понять, что мой новый знакомый – всем известный бандит, хотя, отвечая на расспросы, не смогла назвать более веских причин подобного отзыва, чем то, что он живет за городом, что «никто не знает, откуда он» и что его жена «тоже хороша, чего и следовало ожидать», что бы ни означала эта напыщенная фраза. Ну, джентльменом его вряд ли кто-нибудь назвал бы, даже по довольно-таки низким меркам миссис Макгрегор, но благодаря ему у меня состоялся лучший разговор за весь месяц, а если он и впрямь бандит, мы с ним могли бы обсудить и преступления тхагов. И хотя на столь впечатляющие повороты я не рассчитываю, мне следовало бы расспросить о нем Гастона…

11 октября

… Однако Гастон мало что сумел мне рассказать, кроме того, что мой знакомый – выходец с Сардинии или еще какого-то острова, служил во французской армии, и, как убеждены в округе, способен сглазить. Гастон намекал, что про его жену мог бы рассказать больше, но допытываться я не стал. Ведь если моему приятелю н-ст-в-л-р-га – незачем краснеть, дорогая! – то и в этом тоже состоит участь философа, а широкий круг тем, на которые с ним можно побеседовать, я нахожу гораздо притягательнее лондонских сплетен не первой свежести из уст миссис Макгрегор Дженкинс. Не пытался он и занять у меня денег, чего я, откровенно говоря, ожидал и готовился отказать…

20 ноября

… Успех! Я нашел личность, причем наивысшей пробы, уверяю тебя! Обедал я у него в гостях, и обед был отвратителен. Чем бы еще ни славилась его жена, домашнее хозяйство – не ее конек. А кем она была раньше, видно с первого взгляда: у нее сохранились все несколько поблекшие замашки гарнизонной кокетки. Добродушна, разумеется, каковы зачастую подобные женщины, и наверняка в лучшие времена была миловидна, хоть зубы у нее возмутительно плохи. Подозреваю, в ней есть примесь негритянской крови, но могу и ошибаться. Моего приятеля она наверняка подцепила совсем молодым; я часто встречал подобные пары в Индии – опытная женщина и юнец только что из Англии. Ну дело давнее, и для него тоже, и хотя мадам определенно не лишена обаяния, по службе он не продвинулся явно из-за нее.

После обеда мадам удалилась, хоть и без особой охоты, а хозяин дома увел меня побеседовать к нему в кабинет. Он раздобыл даже бутылку портвейна, зная, по его словам, о пристрастии англичан к этому напитку, и хотя портвейн был отнюдь не от Кокберна, меня тронул этот знак внимания. Ему отчаянно одиноко, это видно по его большим глазам. Вместе с тем он отчаянно горд и болезненно чувствителен к неудачам, так что мне пришлось как следует постараться, чтобы разговорить его.

И мои старания не пропали даром. Его история довольно проста. Он не бандит и не наставник, а бывший солдат с подорванным здоровьем, как и я, – майор французской королевской артиллерии, несколько лет назад отправленный в отставку на половинный оклад. Похвально, что он дослужился до столь высокого чина, ведь он по рождению иностранец, – с Сардинии, как я, кажется, тебе уже писал, – а во французской армии иностранцев привечают далеко не так, как во времена первой Ирландской бригады. Мало того, на службе в этой армии продвинуться просто невозможно, если у тебя нет фамильного герба, а таковым он едва ли мог похвалиться. Но что интересно, страсть всей его жизни – Индия. И клянусь честью, в своем пристрастии к ней он поразителен.

Стоило мне только по счастливой случайности коснуться этой темы, его глаза вспыхнули, недомогания оказались забытыми. Вскоре он уже принялся доставать из стенного шкафа карты и засыпать меня вопросами о моем собственном невеликом опыте. И спустя совсем непродолжительное время я, как ни неловко в этом признаваться, обнаружил, что запинаюсь на каждом ответе. Конечно, все его знания были книжными, но откуда, черт возьми, он мог их почерпнуть, понятия не имею. В сущности, он даже время от времени весьма невозмутимо поправлял меня. «Полагаю, на северной стене этой старой крепости в Мадрасе восемь двенадцатифутовых пушек», – и он был чертовски прав. Наконец я не выдержал.

– Но майор, это же удивительно! – воскликнул я. – В Ост-Индской компании я прослужил двадцать лет и считал, что кое-какими знаниями располагаю. Однако послушав вас, каждый скажет, что вы отстояли в сражениях каждый дюйм Бенгалии!

Он метнул в меня быстрый и почти гневный взгляд и начал сворачивать карты.

– Да, в мыслях, – коротко подтвердил он, – но как часто извещало меня начальство, мои увлечения его утомляли.