Дьявол и Дэниэл Уэбстер

– А меня нисколько, – задорно возразил я. – На самом деле то, как ваше правительство пренебрегает своими возможностями в Индии, нередко изумляло меня. Да, сейчас все уже улажено…

– Не улажено вовсе, – грубо перебил он меня, и я уставился на него.

– Полагаю, все уже уладил барон Клайв в местечке под названием Плесси, – бесстрастно уточнил я. – А в дальнейшем – мой прежний командир, генерал Эр Кут в другом местечке, называемом Вандиваш.

– Да-да-да, – нетерпеливо отозвался он. – Согласен насчет Клайва, Клайв был гением, и его постигла участь гениев. Он крадет для вас целую империю, но ваш праведный английский парламент в ужасе всплескивает руками, узнав, что Клайв заодно присвоил несколько сотен тысяч рупий. И он, опозоренный, пускает себе пулю в голову – вы, англичане, непостижимы! – и все, гения у вас больше нет. Очень жаль. Я бы с Клайвом так не поступил. С другой стороны, будь я милордом Клайвом, я бы и не застрелился.

– А что сделали бы вы на месте Клайва? – спросил я, ибо непоколебимое и вызывающее самомнение этого человека меня забавляло.

На миг его взгляд стал страшен, и я понял, почему почтенная миссис Макгрегор Дженкинс назвала его бандитом.

– Я бы, – невозмутимо сообщил он, – отправил отряд гренадеров в ваш английский парламент и велел ему прикусить язык. По примеру Кромвеля. Вот он был человек. А ваш Клайв – тьфу! Мяч находился у него под ногами, а он даже пнуть его отказался. Беру обратно слово «гений». Он тряпка. Мог хотя бы объявить себя раджой.

Как ты понимаешь, это было уже чересчур.

– У генерала Клайва имелись недостатки, – ледяным тоном ответил я, – однако он был истинным британцем и патриотом.

– Он был болваном, – отрезал пухлый коротышка-майор, выпятив нижнюю губу. – Таким же болваном, как Дюплекс, а это о многом говорит. О да, с военной выучкой, некоторыми организаторскими способностями. Но гений смахнул бы его в море! Можно же было удержать Аркот, можно было захватить Плесси – смотрите! – С этими словами он выхватил из шкафа еще одну карту и принялся с жаром разъяснять мне, что бы он предпринял, командуя французскими войсками в Индии в 1757 году, когда был, наверное, парнишкой лет двадцати. Он ударял по бумаге, он расставлял по столу пробки, обозначающие войска, – пробки, которые брал из полной ими жестянки, так что, видимо, для него это была давняя игра. И пока я слушал его, мое раздражение угасало, ибо мономания этого человека была очевидна. Сказать по правде, и план кампании, представленный пробками на карте, непродуманным не выглядел. Разумеется, в боевой обстановке многое смотрится иначе.

Не покривив душой, я мог бы сказать, что его план содержит элементы новаторства, а его автор, прямо-таки захлебывающийся словами, весьма падок на лесть.

– Да-да, – говорил он, – так и следовало поступить, это ясно и полному тупице. И несмотря на мои недомогания, с флотом и десятью тысячами отборных солдат… – Он явно грезил наяву, от усилий его восковое лицо покрылось испариной, и в том, как он грезил, было что-то нелепое и вместе с тем трогательное.

– Вы столкнулись бы с изрядным сопротивлением, – забавляясь, отметил я.

– О, да, да, – поспешил ответить он. – Я и не думаю недооценивать англичан. Превосходная кавалерия, надежная пехота. Но познаний в орудиях недостает, а я артиллерист…

Отрезвлять его не хотелось, но я считал это своим долгом.

– Разумеется, майор, – поддакнул я, – ведь у вас богатый боевой опыт.

Некоторое время он смотрел на меня, непоколебленный в своем высокомерии.

– У меня его очень мало, – преспокойно заявил он, – но то, как должно быть, либо знаешь, либо нет. И этого достаточно.

Он устремил на меня взгляд больших глаз. Да, определенно немного не в себе. Однако у меня невольно вырвался вопрос:

– Но право же, майор, что случилось?