Дикая игра. Моя мать, ее любовник и я…

Бен за моей спиной уже преодолел половину пути к нашему дому, с ведром в одной руке и сетью в другой. Через пару минут он будет показывать Малабар наш улов, всех этих мальков, бешено снующих в ведре, и она отреагирует чистым восторгом. Больше всего мать любила готовить такие простые и впечатляющие блюда. Как только начнется час коктейлей, она распределит по сотейнику разогретое растительное и сливочное масло. Потом возьмет горсть еще извивающейся рыбной мелочи, обваляет ее в присоленной муке и ровным слоем выложит в жарко шипящий ковшик, где они изогнутся хрустящими, золотистыми загогулинами. Главным фокусом здесь была скорость: мальков лучше всего подавать с пылу с жару, с солью.

Впереди, на воде, Питер опустил в воду мотор и сильно дернул за шнур; двигатель затарахтел. Его катер, канареечно-желтый «скиф», который он купил в свои четырнадцать лет, был главным сокровищем брата. Он осторожно провел его через отмели, мимо зоны мелководья в канал, потом прибавил ходу. На моего брата было приятно смотреть: мускулистые ноги расставлены в стороны, одна чуть выдвинута вперед для равновесия, колени присогнуты, чтобы гасить толчки, тело наклоняется при входе в виражи, чувствуя тягу течения под ступнями сквозь металл корпуса «скифа». Когда он выходил в море, что-то в нем менялось. Казалось, время больше не имело власти над ним, совершенно свободным и умиротворенным.

Пока мой брат, не оглядываясь, устремлялся вдаль – мчался прочь от меня, от нашей матери, от всех безумных махинаций, творившихся в нашем доме, – моя давняя подруга махала мне рукой, смешно растопырив пальцы. Я почувствовала укол зависти: Питер каким-то образом преуспел там, где я потерпела неудачу. Он проложил здоровую дистанцию между собой и всем этим безумием. Сумел повзрослеть, найти девушку и жить дальше, в то время как я застряла в дрязгах нашего детства.

Потом катер Питера повернул, и когда послеполуденное солнце блеснуло в его пенном следе, освещая «скиф» сзади, стало видно оно – одно-единственное, веское слово, выложенное большими черными буквами поперек кормы: МАЛАБАР.

Я вошла в воды залива, минуя заросли морской травы, в которых разбегались в стороны крабы и цеплялись за камни морские звезды, и брела, пока не добралась до глубины. Там я набрала полные легкие воздуха, выдохнула и нырнула ко дну. Что бы ни творилось на поверхности, внизу всегда было спокойнее. Вода давила на уши, глуша все звуки. Я скрестила ноги и попыталась усесться на океанское дно – игра, в которую играла с детства. Я поводила руками и выпускала воздух из легких, борясь с плавучестью, – напрасные старания. Почувствовав, что заваливаюсь и начинаю всплывать, оттолкнулась от дна и устремилась к поверхности. Скоро меня здесь не будет

, – подумала я, рванувшись сквозь плавучее облачко собственных волос к солнечному свету.

Глава 10

Я приехала в Колумбийский университет осенью 1984 года, готовая начать жизнь заново. Мои отношения с Адамом достигли своего логического завершения, и он, хоть пару раз и навестил меня в Нью-Йорке, вскоре уехал домой, в Канзас. В колледже я намеревалась создать для себя совершенно новую идентичность, отдалиться от той девочки, которой была. Эта девочка была поглощена своей матерью настолько, что перестала понимать, где заканчивается мать и начинается она сама.

В колледже останусь только я. Серьезно возьмусь за учебу и достигну в ней высот. Я выцарапала себе год передышки, желанные приключения и некую новую точку зрения, но стоило вернуться домой, как прежние шаблоны вновь засосали меня. Больше это не повторится. На сей раз я разберусь, кем хочу быть, и начну эту прекрасную жизнь по-настоящему. Мне неистово хотелось узнать, что она для меня припасла. Я больше не буду никому угождать. Больше не буду петлять по материнскому следу, дожидаясь, пока она передаст эстафетную палочку мне. В колледже прошлое останется в прошлом, а я начну все сначала.

* * *

Жарким августовским утром Малабар помогла мне заселиться в мое новое жилье на одиннадцатом этаже Джон-Джей-Холла. Мы распаковали сумки и привели в порядок крохотную прямоугольную комнатку с узкой кроватью, стандартным письменным столом, раковиной размером с пятачок и единственным окном, выходившим на 114-ю улицу, откуда то и дело доносились завывания машин «Скорой помощи», устремлявшихся к больнице «Святого Луки». В комнате справа жил длинноволосый парень с Тринидада. Главным украшением его берлоги был плакат с тремя девушками в бикини-танга. Девушки сфотографированы сзади, их ягодицы отполированы песком до совершенства, они выстроены словно на молитву перед аквамариновым океаном. Через коридор напротив обитала шумная уроженка Техаса с челкой, стоящей дыбом от лака. Ее стеганое одеяло было подобрано в тон к постельному белью и полотенцам. А жилище угрюмого юноши через две двери от меня, щеголявшего в армейских форменных штанах, являло собой образец казарменно-минималистичного порядка.