Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

После почти двух месяцев практически постоянной хорошей погоды ее ухудшение кажется мне чем-то невероятным. Я ведь, можно сказать, уже уверовал, что больше не увижу на небе снеговых туч. Одевшись потеплее, потому что при сильном ветре намного холоднее, чем при сильном морозе, мы отправляемся в путь. УАЗ едет впереди нас с опережением, которое позволяет водителю выискивать безопасный маршрут, но при этом я не теряю его из виду даже в такую снежную бурю. Возле берега много торосов, включающих в себя дрейфовавшие ранее льдины, которые накопились осенью в некоторых зонах, а затем стали «пленниками» в результате образования ледяных заторов. Мы с трудом продвигаемся в этом хаосе льда, но собаки проявляют непоколебимое мужество и неуклонное желание выйти победителями в схватке с природой. Или они чувствуют, что приближается конец этого путешествия, и потому так рьяно рвутся вперед?

Снегопад прекращается, и теперь мне видно намного дальше, однако ветер усиливается. Отдельные его порывы достигают скорости восемьдесят километров в час и едва не сбивают собак с ног. Иногда они падают, если мы оказываемся на голом льду. А по мере того как мы удаляемся от берега, чтобы обойти торосы, заснеженных участков становится все меньше.

Возникает дилемма относительно того, чему отдать предпочтение — торосам или голому льду.

Голый лед менее опасен. Кроме того, УАЗ, в который в конце концов пересел Ком, не может проехать по некоторым слишком «густым» торосам.

Несколько раз, когда порывы ветра в буквальном смысле слова укладывают собак на лед, я начинаю задумываться, а не повернуть ли к берегу. Сани, терзаемые ветром, скользят как попало и оказываются иногда в абсолютно нелепых положениях. А еще они периодически толкают Дарка и Вольфа, и я не могу этому воспрепятствовать. Это целое море голого льда, на котором удерживаться на ногах — уже сама по себе нелегкая задача. Как при таком ветре собаки еще умудряются продвигаться вперед?

Мы едва преодолеваем за четыре часа тридцать километров, тогда как планировали преодолеть восемьдесят, двигаясь по восточной части Байкала до монастыря, в районе которого намеревались на следующий день попытаться пересечь озеро.

Иногда мы въезжаем в зоны, на которых лед, будучи более зернистым, удержал на себе снег. Это своего рода передышка для собак, поскольку бежать им становится намного легче. Я в таких случаях беру Кома к себе на сани, и он едет на них до следующего опасного участка, перед которым опять пересаживается в УАЗ. Меня, правда, отнюдь не охватывает благодушие, когда я вижу, как он исчезает внутри автомобиля, который петляет между торосами, перескакивает, резко увеличив скорость, через некоторые трещины, останавливается, маневрирует… Мне невольно приходит в голову мысль, что только отец и мать отдали бы, не задумываясь, свою жизнь в обмен на жизнь их ребенка. Какой будет реакция Саши в случае возникновения серьезной проблемы, если ему придется принимать решение за одну секунду? Каким бы честным он ни был, не окажется ли инстинкт самосохранения сильнее обещания первым делом спасти Кома?

Поэтому я беру Кома к себе на сани чаще, чем следовало бы. Собаки трудятся, как проклятые, и я тоже. Метель продолжается, и в ушах у меня уже постоянно гудит из-за того, что я слышу завывания ветра.

— Прекрасно, собачки!

Остается не больше трех десятков километров по прямой, но мы делаем столько крюков, что наверняка придется преодолеть сорок, а то и все пятьдесят.

У меня сердце кровью обливается при виде собак, которым приходится тащить сани в таких сложных условиях, и я благодарю небеса, когда чувствую, что ветер начал понемногу ослабевать. Иногда нам попадаются красивые заснеженные участки, позволяющие совершить несколько рывков вперед. Вскоре я уже замечаю впереди колокольню. Она, безусловно, еще очень далеко, но ее все-таки уже видно, и этого вполне достаточно для того, чтобы иметь основание подбодрить собак, начавших проявлять признаки усталости. Я называю поочередно их клички и подбадриваю каждую в отдельности.

Когда мы врываемся во двор монастыря, где проведем ночь в недоступном для ветра месте, я не могу удержаться от мысли, что лишь немногие ездовые собаки смогли бы сделать то, что совершили сегодня мои. И я этим горжусь. Очень горжусь.

На достижения моих собак повлияли три фактора.

Первый — физическое состояние. Оно определяется природными данными, в том числе на уровне генов, и проведенными тренировками. На уровне генов мои собаки представляют собой нечто особенное, а тренировал я их, начиная с первых недель жизни, очень серьезно, по образцу тренировок атлетов высокого уровня.

Второй фактор — опыт. В ходе данной экспедиции они сталкивались с такими разнообразными ситуациями и трудностями, с какими лишь немногим ездовым собакам доведется встретиться в жизни. Во всяком случае, тем собакам, которые проходят «классические» тренировки на «собачьих тропах».

И наконец, самое важное: все, что делают мои собаки, они делают из любви ко мне.