Дикая одиссея. 6 000 км по Сибири, Китаю и Монголии с моими собаками

Слабые лучи заходящего солнца освещают местность, скованную усиливающимся ближе к ночи морозом. Я с огромным удовольствием растапливаю печку в палатке «Проспектор», которую Томас, сопровождающий меня ради того, чтобы фотографировать, везет на своих мотосанях. Этим вечером мы вспоминаем о более или менее давних событиях — тех, которые нам довелось пережить вдвоем в ходе различных экспедиций, гонок и путешествий. Особенная атмосфера этой палатки, в которой я ночевал уже много-много раз — и с Томасом, и один, — заставляет вспомнить прошлое. Этому способствует и потрескивание дров в маленькой печке из листового железа, и запах нагретого брезента, и особенный аромат еловых веток, и точность наших движений, когда мы складываем в стопку дрова, регулируем тягу в печке, приготавливаем из снега воду, расставляем котелки… У меня нет привычки оглядываться назад, я никогда не переделывал ни один из своих фильмов, посвященных путешествиям, и меня часто упрекают в том, что я маловато рассказываю о своих приключениях, если не считать рассказов, которые я пишу. Однако я в любой момент уже занят каким-то новым проектом, а те проекты, которые я завершил, интересуют меня намного меньше, чем новые… Я считаю, что слишком рано ворошить воспоминания, которые похожи на скрытые под пеплом раскаленные угли, в возрасте, который еще позволяет мне разжигать новые костры. Тем не менее сегодня вечером мы воскрешаем в памяти множество событий, и мне нравится делать это вместе с товарищем, присутствие которого очень приятно для меня, пусть даже во время путешествия на собачьей упряжке я все-таки предпочитаю находиться наедине со своими собаками.

Весьма необычное удовольствие, которое я получаю от воспоминаний о прошлом, заставляет меня задуматься. Уже подходит к концу та часть моей жизни, которую я разделял со своими собаками и которую закончу вот с этой упряжкой. Когда Бюрка достигнет «пенсионного» возраста (а произойдет это лет через семь-восемь), такого возраста достигнет и ее погонщик. В шестьдесят лет и мне придется, как говорят погонщики собачьих упряжек, навсегда повесить свои рукавицы на гвоздик. Осознание этого сказывается на моем подходе к организации таких путешествий. Если еще совсем недавно я всецело зависел от партнеров, которые их финансировали, и от средств массовой информации, без которых невозможно демонстрировать снятые мною фильмы и рекламировать написанные мною рассказы, то теперь я дистанцировался от этой системы. Я уже не привязан так сильно, как прежде, к этой среде, которую все еще использую, но при этом больше не позволяю себя поработить, выбирая те средства массовой информации и тех партнеров, идейные ценности которых близки к моим собственным.

Мне больше не нужно ничего доказывать ни самому себе, ни другим людям. Освободившись от заботы, заключающейся в выяснении того, что

ты собой представляешь (а значит, в выяснении того, на что ты способен) и чем тебе следует заниматься, я сегодня чувствую себя во время путешествия более спокойным и, вне всякого сомнения, более счастливым, чем раньше. Я знаю, что я

собой представляю и чем мне следует заниматься, знаю, во что я верю и кому я верю, знаю, на кого и на что мне наплевать…

Именно обо всем этом я и разговариваю с Томасом, в то время как собаки, свернувшись в клубочек на подстилке из тростника, которую я для них приготовил, спят и, наверное, видят во сне рыбу…

* * *