Дьюма-Ки

– Помните картины, на которых все широко улыбались, словно принявшие дозу наркоманы? – спросил я. – На них Элизабет пыталась воссоздать мир, который она помнила. Каким он был до появления Персе. Более счастливый мир. В дни, предшествующие гибели сестер, она была очень напугана, но боялась что-то сказать, потому что чувствовала: все пошло не так исключительно по ее вине.

– Что именно пошло не так? – поинтересовался Джек.

– Точно сказать не могу, но на одной картине изображен стародавний чернокожий парковый жокей, стоящий на голове, и я думаю, что эта картина все объясняет. Я думаю, для Элизабет, в эти последние перед гибелью сестер дни, все перевернулось с ног на голову. И с парковым жокеем связано что-то еще, в этом я практически уверен, но не знаю, что именно, а выяснять времени нет. Думаю, что в дни, предшествующие гибели Тесси и Лауры, и сразу после их гибели, «Гнездо цапли» могло быть для семьи тюрьмой.

– И только Элизабет знала почему? – спросил Уайрман.

– Без понятия. – Я пожал плечами. – Няня Мельда могла что-то знать. Вероятно, что-то знала.

– А кто жил в доме в промежутке между находкой сокровища и гибелью близняшек? – спросил Джек.

Я задумался.

– Полагаю, Мария и Ханна могли приезжать из школы на уик-энд или два, и сам Истлейк уезжал по делам в марте и апреле. Постоянно находились в доме Элизабет, Тесси, Лаура и няня Мельда. Элизабет попыталась через рисование вычеркнуть свою новую «подругу» из своего мира. – Я облизнул губы. Они совсем пересохли. – Она сделала это цветными карандашами, которые лежали в корзинке. Аккурат перед тем, как утонули Тесси и Лаура. Возможно, накануне вечером. Потому что их гибель стала наказанием, так? Как убийство Пэм стало бы моим наказанием за то, что я полез, куда не следовало. Вы понимаете?

– Святый Боже, – прошептал Джек.

Уайрман побелел как полотно.

– До этого скорее всего Элизабет ничего не понимала. – Я задумался над тем, что произнес, пожал плечами. – Черт, не могу даже представить, много ли я понимал в четыре года. Но до падения с возка – и я готов спорить, об этом она ничего не помнила – худшей вещью, которая могла с ней случиться, было оказаться наказанной. Папочка мог положить ее на колено и отшлепать, или ей могли дать по рукам, если она потянулась бы к плюшкам няни Мельды до того, как те остыли. Что она знала о природе зла? Она знала, что Персе – плохая кукла, непослушная, что она делает плохие вещи и заставляет делать плохие вещи, поэтому от нее надо избавиться. В итоге Либбит села с карандашами и листом бумаги, сказала себе: «Я могу это сделать. Если не буду торопиться и приложу максимум старания, я это сделаю». – Я замолчал, провел рукой по глазам. – Я думаю, так оно и было, но вы должны принимать мою версию с долей сомнения. История Элизабет могла смешаться с тем, что случилось со мной. Моя память может выкинуть что угодно. Любой глупый фортель.

– Расслабься, мучачо, – посоветовал мне Уайрман. – Сбавь темп. Маленькая Либбит попыталась вычеркнуть Персе из своего мира. И как это делается?

– Нарисовать и стереть.

– Персе ей не позволила?

– Персе не знала – я уверен в этом, если не на сто, то на девяносто восемь процентов. Потому что Элизабет умела хранить в тайне свои намерения. Если вы спросите меня как, я ответить не смогу. Если спросите, была ли это ее собственная мысль… могла ли она придумать такое в четыре годика…

– Вполне возможно, – ответил Уайрман. – Между прочим, соответствует логике четырехлетних.

– Я не понимаю, как она могла сохранить свой замысел в тайне от Персе. – Джек покачал головой. – Я хочу сказать… маленькая девочка?

– Этого я тоже не знаю.

– В любом случае план Элизабет не сработал? – спросил Уайрман.

– Да, не сработал. Думаю, она нарисовала Персе, и я уверен, что нарисовала карандашами, а когда закончила, все стерла. Возможно, человека это бы убило, как я убил Кэнди Брауна, но Персе не была человеком. Это ее только разозлило. Она отплатила Элизабет, забрав близняшек, которых девочка боготворила. Тесси и Лаура оказались на тропе, ведущей к Тенистому берегу, не по своей воле. Они не собирались искать сокровища. Их кто-то погнал на этой тропе. Им не оставалось ничего другого, как войти в воду, спасаясь от кого-то, и они исчезли.

– Только не навсегда, – вставил Уайрман, и я знал, что он думает о маленьких следах. Не говоря уже об утопленнике в моей гостиной.

– Да, – согласился я, – не навсегда.

Вновь задул ветер, на этот раз с такой силой, что чем-то швырнул в стену дома, выходящую на Залив. Мы аж подпрыгнули.

– А как Персе добралась до Эмери Полсона? – спросил Джек.

– Не знаю, – ответил я.

– А Адриана? – спросил Уайрман. – Адриана тоже попала к Персе?

– Не знаю, – ответил я. – Возможно. – И с неохотой добавил: – Вероятно.

– Мы не видели Адриану, – напомнил Уайрман. – Вот в чем дело.

– Пока не видели, – уточнил я.

– Но маленькие девочки утонули… – Джек, похоже, не хотел, чтобы оставались какие-то неясности. – Эта Персе заманила их в воду. Или что-то.

– Да, – кивнул я. – Или что-то.

– Но потом начались поиски? Появились посторонние?