Дюна и философия: путь ментата

Лето II подвел бы такой итог вышесказанному: проблема, результатом которой стал джихад, была «в той же мере в поведении, что и в самих машинах» («Бог-Император Дюны»). Когда все, включая людей, видится как всего лишь инструменты и механические части, которые могут быть повернуты в угоду нам, мы неизбежно упустим из виду какие-то аспекты того, что поставлено под вопрос. Отношение к заменителям компьютеров, к ментатам, показывает, насколько тщательно уважается дух запретов по джихаду среди различных фракций. Дом Атрейдес доверял своим друзьям и союзникам, которые также были ментатами. Барон Харконнен считал своего ментата простым орудием, еще одной пчелой, которую заменят, когда она станет опасной или бесполезной, и ему крайне не нравилось, когда Питер не соглашался с своей текущей задачей.

Неудивительно, что, когда Алия стала одержимой Бароном в «Детях Дюны», она начала мыслить подобно ему. Когда Айдахо было поручено выяснить, являлась ли Ирулан предательницей, его любопытство и лояльность не только к Алии, но и к Дому Атрейдес привели его к гораздо большим проблемам. Алии, как и Барону, пришлась не по душе такая потеря целенаправленности: «но Алия теперь желала иметь послушную машину. Им бы не пришлось страдать от ограниченности Айдахо. Машина никогда не предаст». Алия, конечно, была права, что машина сделает все, о чем ее попросят, но то, что она назвала ограниченностью, на самом деле была человечность ее мужа – его любопытство и личная мораль.

Истинная сила ментата заключается в самом факте того, что их вычислительные возможности всегда были частью человеческого естества и никогда не были просто инструментом. Ментат знает свои собственные пределы и не поддастся такому мышлению, зная, что он не на пути ни к абсолютной истине, ни к ответу на все. Временами с людьми бывает тяжело работать, но сотрудничество и работа сообща имеют преимущества над наймом простого орудия или ресурса. Напарник-человек помогает нам импровизировать, скажет, когда мы зрим в самую суть, и остановит нас перед выбором неверного направления. Айдахо продолжал служить Дому Атрейдес, даже когда Алия сосредоточилась лишь на себе. Он мог выбирать, куда направлять свое внимание, а не только быть ведомым другими. Это не слабость, а сила.

Когда полная адаптация становится ловушкой

Машинное отношение, о котором предупреждал Лето II, опасно не только из-за неожиданного чувства, уводящего нас в сторону, или невозможности показать нам определенные предположения и инновационные решения. Оно разъедает нашу мораль и решительность, как индивидуально, так и в плане всего вида. В очередной раз проблема заключается в способе мышления, который использует инструменты и вызывает к ним доверие. Когда мы привыкаем к работе с машинами, имеющими определенное поведение, но с отсутствующими моральными ориентирами, становится проще видеть союзников, политических оппонентов и властные структуры как детали для использования в какой-то огромной игре. Барон Харконнен, похоже, упивался этим, как и Алия под его влиянием. Когда она хотела получить совета у машины вместо человека, она желала прямой способности к вычислению. Она хотела получить ответы без человеческого вмешательства и эмоций. Расчеты и советы редуцировались еще до одного средства. В сущности, она хотела свести интеллект к ресурсу.

Здесь мы видим моральный подтекст предупреждения Хайдеггера. Технологии предлагают нам думать о людях как о чем-то менее значительном, чем они на самом деле являются. Не только их достоинства должны быть оценены в отношении пользы для нас, но и их духовный путь, мысли и эмоции будут редуцированы до того, что их логика может дать нам, и она будет рассматриваться как еще один инструмент. Учитывая правильный подход, ментаты могут давать полезные ответы, подобно древним машинам.

В научно-популярном труде «Без меня ты ничто» о настоящей компьютерной революции, происходящей вокруг него, Герберт сам был не уверен в предположении, что «функции нашего мозга могут быть сведены к механическим принципам». Другие философы, например Хьюберт Дрейфус, были вдохновлены Хайдеггером в стремлении доказать, что компьютеры и другие подобные системы, полагающиеся на символы, никогда не смогут имитировать наш способ мышления и аргументации. Они доказывали, что любое количество манипуляций с символами не сможет воссоздать опыт живого существования, а сможет дать лишь похожий на человеческое мышление ответ. И даже если такое подражание превысит наши возможности, захотим ли мы, чтобы машины взяли на себя роль мышления? Даже самый просчитанный ход может быть ошибочным, как было показано джихадом в «Дюне».