Дюна

— Милорд почивал, когда я прибыл вчера вечером. Поэтому я позволил себе смелость встретиться кое с кем из моих лейтенантов, служивших мне в… э, прошлом. Они были проводниками сардаукаров и рассказали мне, что банда фрименов из засады вырезала отряд сардаукаров где-то на юго-восток отсюда.

— Вырезали отряд сардаукаров?

— Да, милорд.

— Невероятно.

Раббан пожал плечами.

— Фримены бьют сардаукаров, — недоверчиво фыркнул барон.

— Я лишь передаю то, что мне докладывали, — ответил Раббан. — Говорили еще, что тот же отряд фрименов перед этим захватил крепость и опору герцога — Сафира Хавата.

— Ах-х-х-х-х-х… — Барон закивал, улыбаясь.

— Сообщение кажется мне достоверным, — проговорил Раббан, — вы и не знаете, сколько проблем было связано здесь с этими фрименами.

— Может быть, но твои люди видели не фрименов. Конечно же, это были обученные Хаватом люди Атридесов в одеждах фрименов. Таков единственно возможный ответ.

Раббан вновь пожал плечами:

— Ну, сардаукары решили, что это фримены. Они уже затеяли погром и хотят вырезать всех фрименов.

— Отлично!

— Но…

— Теперь сардаукары при деле… А Хават скоро окажется в наших руках. Я знаю! Я предчувствую это! Ах, какой день! Сардаукары гоняются по пустыне за шайками голытьбы, а истинная награда достанется нам!

— Милорд, — нерешительно нахмурился Раббан, — мне всегда казалось, что мы недооцениваем этих фрименов, и в числе и в…

— Плюнь на них, мальчик. Это чепуха. Населенные города, поселки, деревни — вот что должно нас заботить. Там ведь много народа, э?

— Очень много, милорд.

— И заботят меня именно они, Раббан.

— Заботят?

— О… девяносто процентов их не стоят и упоминания. Но всегда находятся такие… в Малых Домах и так далее… честолюбивые люди, способные на опасные предприятия. Если кто-нибудь выберется с Арракиса с очередной гнусной байкой об этом деле, — я буду недоволен. Ты представляешь себе, как я буду недоволен?

Раббан сглотнул.

— Ты немедленно примешь необходимые меры, возьмешь заложников из каждого Малого Дома, — сказал барон. — И все вне Арракиса должны думать, что это была честная битва между Домами. Сардаукары ни в чем не участвовали, понимаешь? Герцогу предложили положенную четверть и ссылку, но он погиб в несчастном случае прежде чем успел согласиться. Он уже собирался принять мои условия. Вот и весь сказ. А любой малейший слушок о том, что здесь были сардаукары, — вздорная ложь, достойная осмеяния.

— Как угодно императору, — сказал Раббан.

— Да, так угодно императору.

— А как быть с контрабандистами?

— Им никто не поверит, Раббан. Их терпят, но им не верят. В любом случае следует подкупить кое-кого из них… и принять еще кое-какие меры… впрочем, я уверен — ты справишься с этим.

— Да, милорд.

— Помни — от Арракиса я жду лишь дохода, Раббан. И ты должен быть моим безжалостным кулаком на этой планете. Никакого снисхождения. Думай об этих тупицах так, как они заслуживают, — это завистливые рабы, что дожидаются только возможности для мятежа. И ни капли жалости и милосердия!

— Разве можно перебить население целой планеты? — спросил Раббан.

— Перебить? — в быстром движении головы барона почувствовалось удивление. — Кто сказал «перебить»?

— Ну, мне показалось, что вы хотите завезти туда новое население и…

— Я сказал давить их, племянник, — но не уничтожать. Не расходуй население зря, добейся от него полнейшего подчинения. Ты должен стать хищником, мой мальчик, — он ухмыльнулся с детским выражением на пухлом — лице. — А хищник никогда не останавливается. Никакого милосердия! Не смей. Милосердие — это химера. Оно отступает перед бурчанием в голодном брюхе, перед жаждой в пересохшей глотке. Ты всегда должен голодать и жаждать, — барон погладил свое жирное тело над поплавками. — Как я.

— Вижу, милорд.

Раббан повел взглядом из стороны в сторону.

— Теперь все ясно, племянник?

— Все, кроме одного, дядя. Остается этот планетолог, Кайнс.

— Ах да, Кайнс.

— Он человек императора. Его передвижения неограниченны. И он очень близок с фрименами, взял жену от них.

— Кайнс умрет к завтрашнему вечеру.

— Это опасная работа, дядя, — убийство императорского слуги.

— Ты что думаешь: я вдруг ни с того ни с сего зарвался? — резко сказал барон. В тихом голосе его слышалось непроизнесенное ругательство. — Потом тебе не следует опасаться, что Кайнс покинет планету, он же привык к специи.

— Конечно.

— Те, кому что-то известно, не станут ничего говорить, чтобы не лишиться специи, — сказал барон. — Кайнсу должно быть это понятно.

— Я забыл об этом, — поправился Раббан. Они молча глядели друг на друга. Наконец барон сказал:

— Кстати, в первую очередь тебе следует позаботиться о моем собственном запасе. Для семейных нужд у нас запасено с избытком, но самоубийственный рейд герцогских головорезов уничтожил почти все, что было припасено для продажи. Раббан кивнул:

— Да, милорд.

Барон просветлел:

— Ну, завтра утром ты соберешь остатки здешней администрации и объявишь им: «Наш высочайший падишах-император повелел мне принять во владение эту планету и окончить все раздоры».

— Понимаю, милорд.