Диверсант Петра Великого

– Окаянный! Ирод, как есть ирод! Антихрист, и людишки яко таки же, – плаксиво бурчал он, время от времени начиная трясти жирным кулачком в сторону шатра. – Не сумлевайтесь, все митрополиту сказывать буду. Нет, не митрополиту! Государю скажу про энти антихристовы дела! Все скажу! И про иудину звезду на воинских панцирях, и про вонючие сатанинские бонбы… В аду емо гореть! На святого отца руку поднять посмел. Святую церковь хулил…

Почти сразу же из шатра вышел невысокого роста морпех с искаженными яростью чертами лица. Не замечая никого вокруг, он подскочил к священнику и начал его охаживать по жирным бокам черенком от лопаты.

– Жирный хряк! Командира живьем в землю? Собака! Знаю я вашего брата, – орал боярыч, лупя палкой по попу. – Каждого, кто к вам в мошну грош не несет, анафему петь готовы! Сейчас я…

– Стой! Стой! – закричал царь Петр. – Довольно с него! Стой, говорю!

По знаку Петра пара мордатых преображенцев тут же набросились на разбушевавшегося морпеха, который, хитро вывернувшись из захвата, и их начал охаживать палкой. Через мгновение подскочили еще трое солдат, совместными усилиями которых и удалось утихомирить буяна.

– Ну, ты, братка, даешь! – восхищенно забормотал царь, рассматривая тяжело дышавшего морпеха с разбитым в кровь лицом. – Впятером еле утихомирили. Прямо Потапыч из леса. И где только такого Лексашка выискал? Давай ко мне! Что мычишь, как немой телок? Ничего, поговорю с Лексашкой. Он мне тебя и отдаст. Где он? – не дожидаясь ответа от морпеха, Петр сдвинул полу шатра и прошел внутрь. – Тама?

Внутри был полумрак, который с трудом разгонял слабый свет от свечей и большой жаровни с багровыми углями. Царь постоял несколько секунд, чтобы глаза привыкли, и прошел дальше, к невысокой лежанке. Здесь, накрытое темным плащом, лежало худощавое тело, принадлежащее его знакомцу, Алексашке Меншикову.

– Лексашка, брат, чего разлегся-то? – еще за пару шагов начал говорить Петр. – Ты же у нас герой. Азов-то мы взяли! Слышишь? Если бы не твои орлы, то мы бы так и стояли под стенами османской крепости. А воины твои с тем чудным именем морпехи есть знатные солдаты. Сброя, пистоли тоже зело добрые. Корабль броненосной тако ж видел. Нешто все твои придумки? А…

Тут Петр, наконец, разглядел лежавшего и с трудом сдержался, чтобы не отшатнуться. Его знакомец выглядел так, что краше только в гроб кладут. Его диковинные темно-зеленые порты, черные сапоги были густо покрыты засохшей бурой кровью, источавшей тяжелый запах. Когда-то ярко блестевшая кираса сейчас была покрыта вмятинами, черной гарью. Но страшнее всего было лицо Алексашки. Кое-как омытое от крови, оно казалось перекошенным, совершенно незнакомым. Его длинные волосы окровавленными колтунами закрывали левую часть лица. Справа, почти с самой макушки, свисал лоскут кожи, открывавший вид на тошнотворное буро-черное месиво.

– Как же так… Чего поперед солдат-то полез? Эх… Твое командирское дело не поперед переть, а позади приказы приказывать, – печально пробормотал Петр. – Думаешь, мне по нраву быть позади всех? Я тоже ведь хочу османа прищучить. Слышишь?

Петр с удивлением смотрел на тело. Он никак не мог понять, как же могло такое случиться. Лексашка, юнец, немногим старше его самого, подарил им османскую крепость и закончил вот так бесславно и страшно.

– Оставь его в покое, государь. В беспамятстве уж с утрева. Турок в няво из пистоля прямо в голову стрельнул. Попы, сволочи, уже отпевать удумали. Гутарят, мол, даже лекаря звать не потребно… Отходит командир. Господь решил его к себе забрать. Видно, там на небесах тоже буча намечается и в господней армии хорошие воины зело потребны. Будет таперича командир Сатану и в хвост и в гриву лупить, пока тот афедрон свой не покажет, – угрюмо пробурчали из-за спины Петра; оказалось, к нему подошел тот самый морпех, что недавно метелил священника. – Не уберегли, государь. С дурости своей, не уберегли. Я же должен был спину яго крыть. Это в меня тот проклятый осман должен был стрельнуть. В меня должен был стрельнуть.

Морпех от души приложился к вытащенному откуда-то кувшину и тут же скривился, занюхивая рукавом.

– Такого людину не уберегли… – с дикой тоской в голосе забормотал он себе под нос. – Як же так? Он же мне за старшого братку. От дыбы спас. Доверие оказал. Отнесся ко мне не как к псу подзаборному, а со всем уважением, по-человечески. К делу приставил. – Морпех еще раз пригубил содержимого кувшина. – Человечище. Настоящий…

Хмурый Петр, не говоря ни слова, взял у него кувшин и тоже сделал большой глоток. Правда, содержимое оказалось отнюдь не слабеньким вином, а чем-то адски обжигающим горло. У царя моментально зашумело в голове.