Дмитровское шоссе

Олег Степанович медленно положил трубку. Значит, Поляков бежал из лагеря и явится сюда намного скорее, чем предполагал Олег Степанович. Он встал, подошел к письменному столу и выдвинул нижний ящик. Черная рукоятка «кольта» высовывалась из желтой кожи кобуры. Он привычным жестом взялся за рукоятку и, нажав вниз вращательным движением, достал пистолет. Тяжелый, почти полтора килограмма. Олег Степанович посмотрел в дуло пистолета. В голове шумело от водки. Наверно, когда пистолет направлен на тебя, дуло кажется огромным — как железнодорожный туннель. Немудрено, калибр пистолета 0.45 дюйма. Магазин с семью желтыми патронами скользнул в ладонь. Какие они большие и жирные — походят на поросят. Снова задвинул магазин в рукоятку пистолета. Сунул пистолет в кобуру, преодолевая сопротивление пружины, положил в ящик и ногой задвинул его.

Итак, Поляков на свободе. Сегодня он не явится сюда — иначе не позвонил бы. А зачем он вообще позвонил мне? Странно. Если действительно хочет расквитаться, куда лучше было бы сделать это неожиданно. Да и в месть преступников как-то не верится. Раз он убежал из лагеря чтобы приехать в Москву и убить меня, то угрозыск будет совершенно точно знать, где вести поиски. Да его и сейчас ищут по всей стране. Понятно.

Олег Степанович подошел к столу, налил еще стакан и выпил. А чего мне бояться? Ведь меня охраняют. До самого отъезда в Париж надо мной будут распростерты огромные черные крылья КГБ — кто это сказал? Ах да, Флеминг. «Из России с любовью». Ну и развесистая клюква. Зато интересно написано. Вот было бы забавно снять сейчас трубку, позвонить по телефонному номеру, который дал мне Василий Иванович, и сообщить об угрозе. Олег Степанович улыбнулся. Именно этого делать нельзя. Начнут выяснять у милиции, что это за Поляков, почему он хочет расквитаться с Ростовым, — и клубок начнет разматываться. Овчарка, Женька с разорванным горлом, лужа крови, пятьдесят тысяч, двое неизвестных с автоматом, длинная царапина на стволу ели… Но ведь в моем благополучии заинтересован и Марк Захарович со своей командой, внезапно подумал Олег Степанович. Если связаться с ним… Но как?

Ладно, решил Олег Степанович, и налил очередной стакан. Сам справлюсь. Вот только подходит день выезда в Париж. Зина и Андрей останутся беззащитными. А собаки? Что будет с собаками? Ведь против опытного преступника они беспомощны. Он поднес стакан к губам и выпил. Как это часто бывает у пьющих, мысли Олега Степановича перепрыгнули на другую тему, словно одна шестеренка соскользнула по испорченным зубцам другой. Какую все-таки нужно иметь смелость и желание покончить с собой, когда стреляешь в себя из револьвера! Статистика говорит, что менее половины самоубийц умирает сразу, остальные мучаются часами и даже сутками, или остаются инвалидами, вроде писателя Овечкина — правда, Овечкин стрелял себе в голову из малокалиберной винтовки. Олег Степанович вспомнил классический пример самоубийства в Америке — человек настолько боялся, что попытка окажется неудачной, что встал на самый край пирса, выходящего далеко в море, весь обмотанный тяжелыми чугунными цепями, принял смертельную дозу цианистого калия и в следующее мгновение выстрелил себе в рот из пистолета. Сила выстрелы отбросила его назад, он упал в воду и сразу пошел ко дну. Олег Степанович тоже боялся остаться в живых, но выбрал иной путь, куда более простой и надежный. Впрочем, подумал он, об этом думать еще рано, взял бутылку и с удивлением увидел, что там осталось меньше четверти. Решив не терять времени, он вылил водку в стакан и тут же опрокинул его в рот. Затем с трудом встал, подошел к дивану и улегся, даже не подумав о том, чтобы раздеться. В следующее мгновение он погрузился в чернильную глубину пьяного забытья…

Как бывало теперь все чаще, Олег Степанович проснулся в половине третьего ночи. Настольная лампа продолжала освещать кабинет. Хотелось заснуть, но он знал, что спать больше не сможет. В такую минуту возникал ужасный соблазн принять сильную дозу снотворного, но Олег Степанович знал, что не должен делать этого — последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Однажды, несколько лет назад, он поддался искушению и принял четверть таблетки какого-то лекарства — уже не помнил названия, что-то вроде «тезиадра» — и заснул на сутки. Не то чтобы совсем заснул, время от времени просыпался, но не мог заставить себя встать. Нет, теперь он не поддастся соблазну. Профессор Иргер предупреждал о возможных последствиях, так что нужно просто терпеть. И Олег Степанович терпел. Не только терпел, но и научился находить в этом ночном бдении какое-то очарование. Ночью стоит тишина и легко думать.

Олег Степанович встал, выдвинул ящик стола, достал наплечную кобуру и привычным движением сунул руки в кожаные ремни. Тяжесть «кольта» под мышкой придавала ему уверенность.

Сполоснул в кухне лицо ледяной водой и вышел в темноту ночи.