Дневная поверхность

По окончании Петербургского университета Шапшал был оставлен при кафедре восточной филологии и вскоре получил длительную заграничную командировку для усовершенствования в знании восточных языков. Побывав сначала во многих странах Ближнего Востока, Шапшал надолго осел в Иране. Вскоре после его приезда, шахиншах решил дать своему сыну европейское образование и подыскивал ему воспитателя. С англичанами, которые наперебой предлагали свои услуги, у шаха были какие-то нелады, и его выбор остановился на Шапшале. Шапшал блестяще выдержал строгий экзамен, которому подвергла его специальная придворная комиссия. Кроме того, шаха прельстило, что Шапшал был караимом. Русское министерство иностранных дел с радостью дало Шапшалу разрешение занять пост воспитателя наследника. В Иране шла борьба за влияние между Англией и Россией и то, что воспитателем наследника шаха станет русский подданный, было на руку министерству.

Шапшал добросовестно выполнял свои обязанности, одновременно старательно изучая все языки и диалекты Ирана.

Прошли годы. Старый шах умер. Наследник, взойдя на престол, тут же назначил своего бывшего воспитателя советником. Шапшал тяготился столь длительным пребыванием в Иране и своими новыми обязанностями, но должен был оставаться на посту по настоянию нашей дипломатической службы. И вот однажды произошло следующее: один особо приближенный советник шаха оказался замешанным в тайных сношениях с мятежными курдскими племенами. Шах, очень доверявший этому советнику и осыпавший его милостями, пришел в неописуемую ярость. По его приказу несчастного советника подвергли пыткам и должны были казнить. Шах вместе с целой свитой, в которой был и Шапшал, явился к месту казни и, подойдя к осужденному, в ярости плюнул ему в лицо. Вслед за тем он потребовал, чтобы все члены свиты поступили так же. Когда очередь дошла до Шапшала, он отказался и сказал:

— Ваше величество! Гуманные законы моей родины не позволяют мне плевать в лицо человека, тем более осужденного на смерть.

— Ах, вот как! — холодно ответил шах. — Значит, тебе его жалко, значит, ты его любишь! Ну хорошо. Тогда ты разделишь его участь!..

Когда Шапшал дошел до этого места, с дивана неожиданно раздалось:

— По Перкунайс!^[5]

Сергей Маркович усмехнулся и продолжал рассказ.

Шахиншах был неограниченным властителем с жестоким и необузданным характером. Жизнь Шапшала могла прерваться через несколько минут. Лихорадочно размышляя что делать, стремясь оттянуть время, Шапшал сказал, что он готов выполнить приказ шаха, но при одном условии. Он подданный Российской империи, в которой не принято так поступать. Пусть даст ему разрешение русский консул, тогда он плюнет. Казнь отложили, послали в Тебриз за русским консулом. Приехав и выслушав шаха, консул растерялся и сказал, что он не может решить этого вопроса. Пусть решает посол. Шах вернулся в столицу и вызвал во дворец русского посла. Посол, ознакомившись с делом, развел руками и заявил, что такого прецедента еще не было в дипломатической практике и что он должен запросить министра иностранных дел. Послали фельдъегеря с запросом в Петербург. Министр прочел запрос и, решив, что дело это темное, передал его на высочайшее рассмотрение. Николай начертал резолюцию: «Не плевать». Курьер повез в Тебриз письмо министра иностранных дел с разъяснением: «Высочайше повелеть соизволено — не плевать».

Пока тянулось это дело, нетерпеливый шах приказал отрубить голову осужденному. Шапшал впал в немилость, зато благополучно выкарабкался из этой истории и с облегчением навсегда уехал из Ирана.

Сергей Маркович усмехнулся:

— Да, вот какие глупые истории бывают в жизни.

— Старина, — обратился я к Варнасу, — а в твоей жизни были какие-нибудь глупые истории?

Варнас впервые за ночь соизволил открыть рот.

— Самый глюпый историй, — негромко и медленно сказал он, — начнет для нас с тобой сегодня утром.

Черт побери, я не хотел до поры к этому возвращаться. Может быть, он и прав, но отступать все равно уже поздно. Все уже думано и передумано. Нового ничего в голову не придет. Значит, нечего снова без толку про одно и то же думать…

Начинало светать. Окна в комнате совсем побелели. Из мрака все более отчетливо выступали картонные фигуры, облаченные в подлинные одежды, увешанные настоящим оружием. Волей-неволей приходилось возвращаться из этого призрачного, странного мира к действительности. Впервые за ночь я взглянул на часы. Времени оставалось очень мало. Шапшал перехватил мой взгляд и сказал:

— Да. Скоро мы расстанемся. Не сердитесь на болтливость старика. На прощание мне хотелось бы рассказать вам одну легенду-загадку. Позволите?

Сергей Маркович немного кокетничал. Кем-кем, а уж болтуном его никак нельзя было назвать. Он никогда не говорил просто так. Шапшал ласково коснулся моего плеча своей большой сильной рукой и начал: