Дневник. 1873–1882. Том 1

Сегодня государь мало говорил о делах политических; у меня в докладе было много мелких дел, занявших всё время. После меня вошел в кабинет князь Горчаков, но оставался у государя не более 10 минут; мы вышли с ним вместе, и я подвез его в своем экипаже до его квартиры.

Он говорил мне о стараниях сербов сделать заем или получить пособие от России; князь отклоняет всякое официальное содействие славянскому делу.

Посетив летнее помещение воспитанников военных гимназий и прогимназий, я возвратился в Петербург к обеду. Со мною ехал Валуев, и всю дорогу мы проговорили о положении дел. Валуев видит всё в мрачном цвете, критикует нашу дипломатию; досталось и графу Шувалову, с которым во время оно Валуев шел рука в руку. На станции я познакомился с новым итальянским послом Нигрой.

От генерал-майора Горлова я получил письмо (из Лондона) о том, что англичане не на шутку заняты военными приготовлениями.

Завтра государь с императрицей отправляются в Финляндию дней на пять. Я полагал, что не избегну этой поездки, тем более что имеются в виду смотры войск Финляндского округа. Однако же и на этот раз меня оставляют в покое; ни слова не было мне сказано о предстоящей поездке. Всё больше и больше склоняюсь к тому предположению, что присутствие мое во время «высочайших путешествий» неприятно для графа Адлерберга. Я же, конечно, не стану плакать, оставаясь спокойно дома.

8 июля. Четверг. Ничего замечательного в течение целой недели. Можно, разве, упомянуть о побеге из Николаевского военного госпиталя одного из главных политических арестантов, обвиняемых в революционной пропаганде среди народа, – князя Кропоткина. Обстоятельства этого побега явно выказывают искусно замышленную подготовку.

Восточный вопрос в каком-то застое: ни сербы, ни турки ничего решительного не предпринимают; по-видимому, обе стороны чего-то поджидают. Только черногорский князь продолжает двигаться в северную часть Герцеговины и уже подошел к Мостару. Турки оказывают ему слабое сопротивление; кажется, Мухтар-паша пошел на помощь главным турецким силам против Черняева. Из Главной же сербской квартиры получаются неутешительные известия: Черняев уже успел перессориться со своими подчиненными. Один из них, Стратимирович, напечатал в иностранных газетах статью, в которой упрекает Черняева в нерешительности, колебаниях и бестолковости. Да чего же ждали от него? На чем была основана громкая его слава? Вероятно, увидим еще развенчанный кумир.

В прошедший вторник государь возвратился из Финляндии. Сегодня я был с докладом в Петергофе. У государя флюс и маленькая лихорадка. Сегодня же состоялся официальный прием турецкого посла с новыми верительными грамотами. Говорят, что новый султан в полном идиотизме и в Константинополе уже поговаривают о том, не следует ли опять сменить повелителя правоверных. Все признаки конечного разложения империи Османов. Румыния заявила Порте требования, похожие на ультиматум перед объявлением войны. Вмешательство Румынии даст христианам заметный перевес.

В прошедший понедельник, 5 июля, я закончил последние расчеты с Миллером по крымской постройке.

10 июля. Суббота.

Весь день провел в Петергофе. Утром доклад и визиты, потом большой парадный обед во дворце для итальянского наследного принца и, наконец, вечер с цыганами в Александрии у наследника цесаревича. К обеду были приглашены, кроме свиты итальянского принца, и другие иностранные генералы и офицеры, прибывшие на красносельские маневры: французы, австрийцы и германцы. Вечер был устроен для принцессы Маргериты, которая особенно желала видеть и слышать цыган. Не знаю, какое вынесла она впечатление, прослушав всю коллекцию бессмысленных романсов и пошлых солдатских песен, гнусливым голосом распеваемых цыганками и цыганами. Мне всегда совестно, что мы угощаем иностранцев такими безобразиями.

При докладе моем государь заговорил о неблагоприятном для сербов ходе дела; в высшем петергофском обществе я также слышал общее сокрушение о том, что славянам не везет; начинают осыпать Черняева упреками и только теперь спрашивают, на чем же основана была вся его громкая слава. Впрочем, в газетных телеграммах я не нахожу еще ничего такого, что оправдывало бы тревогу; ничего решительного до сих пор еще на театре войны не произошло, и вольно же было публике по первым телеграммам вообразить, что Черняев так и пойдет вперед триумфатором прямо в Константинополь. Худо только то, что он перессорился с людьми, на которых должен был опираться; худо, что начались раздоры в славянском стане.

С другой стороны, я узнал сегодня под строгой тайной, что государственный канцлер несколько отступил уже от своей системы безусловного нейтралитета и согласился на то, чтобы смотреть сквозь пальцы на провоз оружия сербам и болгарам. Государь разрешил министру финансов дать соответственные секретные инструкции нашим таможням. Императрица усугубляет свое сочувствие к балканским славянам, посылает от общества Красного Креста врачей и госпитальные вещи.