Дневники. Я могу объяснить многое

Я передал Сквирскому основную часть моего архива по «Мировой системе». В Соединенных Штатах эту идею осуществить уже не удастся – мне никто не даст денег. И в Европе тоже никто не даст. Очень обидно вспоминать о том, как я потерпел поражение буквально накануне победы. Я убеждал всех, что для завершения дела нужно всего 20 % от того, что было уже истрачено. Пятая часть! Я напишу о «Мировой системе» позже более подробно. Сейчас же просто хочу отметить, что передал архив в Советский Союз, поскольку только там может быть осуществлен этот проект. Сквирский сказал, что он не может дать мне гарантий, поскольку это не в его компетенции, но заверил, что мой архив будет тщательно изучен. Это меня успокоило полностью. Любой настоящий ученый (ученый, а не делец от науки!), ознакомившись с моим архивом, поймет что «Мировая система» не «утопический бред свихнувшегося старика» (это слова сенатора Гэрри)[57], а логично обоснованный и тщательно рассчитанный проект, осуществление которого принесет большую пользу человечеству. А уж на то, что приносит людям пользу, в Советском Союзе непременно найдутся деньги. В этом я уверен.

Я верен своим принципам. Если для советского народа мне ничего не жалко, то на все предложения, поступающие от немцев (ко мне обращаются то от имени Ленарда[58], то от имени Планка[59]

Штарка[60], и др.), я отвечаю категорическим отказом. Честно сказать, меня удивляет немецкая настойчивость, происходящая не столько от силы характера, сколько от твердолобости. Что такое нынешняя Германия я хорошо представляю. Достаточно послушать то, что рассказывает о причинах, побудивших его к эмиграции Альберт Эйнштейн. Мы можем расходиться во мнениях с Эйнштейном в научных вопросах

[61], но не в политических.

Германия и Япония заключили пакт против Советского Союза[62]

. Это вызывает тревогу. Но я уверен, что во всем мире нет силы, способной одолеть Советский Союз. Если даже сразу после революции не смогли одолеть, то уже никогда не одолеют. Работая сейчас с Вэном, я прекрасно понимаю, в какой сфере в первую очередь будут использованы результаты этой работы. Все мои значительные изобретения в первую очередь использовались военными. Мне никогда это не нравилось, потому что по натуре я человек миролюбивый и противник всяческих войн. В свое время я даже был вынужден некоторое время скрываться, чтобы избежать призыва в австрийскую армию[63]. Я делал это не из трусости, а по убеждениям. Мне претит сама мысль о убийстве. Должно случиться что-то крайне значительное, чтобы побудить меня взять в руки оружие и стрелять в людей. Я мог бы сделать это, если бы речь шла о защите моей родины от врагов. Но защищать Австро-Венгерскую империю, которая нас (и не только нас) угнетала, я не хотел. Так вот, сейчас я не переживаю из-за того, что работаю на Военное министерство. Рано или поздно армии Соединенных Штатов придется сражаться с Гитлером, потому что такую гадину можно одолеть только сообща, всем миром. Я уверен, что новая мировая война будет и что, как и в прошлый раз, ее развяжут немцы. Несчастный ХХ век! С ним связывалось столько надежд, а он уже принес человечеству столько горя и принесет еще. Только и было хорошего в нынешнем веке, что русская революция, в результате которой появился Советский Союз. Я хорошо помню прогнозы 1918 года. Сначала все были уверены, что большевики продержатся несколько месяцев, потом месяцы превратились в годы. На сегодняшний день большевики у власти уже двадцать лет! Двадцать лет! Весь мир, который поначалу отвернулся от них, теперь признает их и сотрудничает с ними. Мне очень хочется, чтобы Сталин приехал в Соединенные Штаты. Очень хочу увидеть его, но сам уже не отважусь отправляться в столь далекое путешествие – несмотря на все мои старания, здоровье мое становится все хуже и хуже. До восьмидесяти лет я успешно воевал со старостью, а теперь она берет свое. Не очень быстрыми темпами, но все же берет.

Нью-Йорк. Компания Эдисона

6 июня 1884 года я ступил на американскую землю. Я был измотан тяжелым плаванием, я был голоден, как волк зимой, после длительного плавания земля качалась под моими ногами, словно палуба, но все неприятное не имело значения. Я добрался до Нью-Йорка и был счастлив. Счастье ударило мне в голову сильнее вина. Я был пьян от счастья.