Дневники, письма. Воспоминания современников

Давно не писал. Пережил удивительно тоскливые дни. Уставал смертельно, не высыпался, мелочи выводили из себя, засыпал с зубовным скрежетом, был мрачен и зол. Подолгу сидел в Историчке, чуть не падая со стула от утомления. Из «Гудка» – ушел. Там нет ничего – для работы. Съездил по двум заданиям, но печатать нельзя, т. к. очень уж материал неважный. Пошел в «Вечерку» – общее состояние мешало сразу взяться. Но постепенно раскачался. Напечатали одну информацию – 70 строк. Сдал еще строк на 100 корреспонденцию.

Получил задание – разобраться с одним кляузным письмом и сделать зарисовку по «Москабелю». Зарисовку надо сделать хорошую. Это имеет большое значение. Недавно сидел целый день в Историчке…

Только вот денег нет почти. Работать сейчас надо для того, чтобы напечататься побольше в газете, работать для будущего – работать над тем, чтобы когда-нибудь рассказать о чувствах и думах другим, рассказать о рабочих депо, паровозниках, движенцах. Это мечта, но, чувствую, осуществимая.

28.3.51 г. Зарисовку сделал – пошла. Ничего. Но почему-то какое-то недовольство проделанной работой.

Получил задание на завод «Изолятор». Ездил уже. Там спецотдел не пускает в цеха, дают провожатых, а с провожатыми чувствуешь себя очень стесненно. Отвязался, ходил один. Говорили с рабочими, мастерами, вникал в технологию. Сегодня писал – часа 3 – штамп и штамп. Буду все переделывать.

Работаю с письмом одного инвалида из артели. Дело кляузное до невозможности.

Я стал нытиком больше, чем когда-нибудь. И на самом деле мне очень трудно, очень. Деньги – это очень существенно для меня сейчас. Писем ни от кого нет. Пропали, что ли, они – Володя и Борька?! Из дому – нет, тянет домой. Ивану послал несколько писем – нет ничего тоже…

2.4.51 г. Сегодня почувствовал себя необыкновенно морально здоровым. Что-то чистое и свежее внутри – как давно уже не было…

4.4.51 г. Настроение великолепное. Я шучу, пою, не задумываюсь, как бывало, о бренности мира сего…

Вчера был в редакции. Обработал письмо, сдал информашку, получил гонорар (150 р. – для меня сейчас это немало), получил задание и газеты с моими материалами. Хорошо!

Самое главное – что вот не курю с воскресенья. И не буду пока. В рот не беру. Здорово!

А весна на улице – как будто и не видел такой никогда. Надо за город съездить к Ал.(ексею) Ив.(ановичу)…

Надо работать мне – больше, больше, как только возможно…

А как я почти философически отношусь сейчас ко всем волнениям сердца! Это просто удивительно. Чего не могу переносить спокойно – это воспоминание запаха табака. Чувствую, как мозги, кости и кровь просят никотину. Ведь 13 лет без перерыва и все годы юности, когда все росло.

5.4.51 г. Очень сильно устаю и много не делаю по учебе и работе… Брат прислал 100 р – что соответствует моей просьбе. Хорошо. Готовлю вопрос по внеуниверситетской работе для партбюро факультета. Скорей бы лето. На Десну. Просто хочется полежать на песке, до чертиков хочется.

Надо или не писать сюда, или писать мысли с трудом, думая, а не исполняя эту скучную обязанность, как это сейчас. Лениво, думая о другом, царапаю в тетради чепуху…

Лето. Приехал, измученный, в Чернигов. Большие-большие планы на лето: фотография, рыбалка, мандолина – как развлекательное, литература, французский – как серьезное. Все пошло насмарку.

Через 3 дня по приезде в наш подвал пришел домоуправ – маленький плюгавый человечек, всегда заросший щетиной, по фамилии Бруй. Посадили мы его на единственный стул. Вынув помятый листок бумаги и послюнив огрызок карандаша, он приготовился записывать.

– Сколько вас семьи?

– Семь человек.

– Чем занимаются?

– Я пенсионерка, – ответила мама. – Старшая дочь – сестра в госпитале, старший сын – студент, в Москве учится на журналиста, другая дочь – воспитательницей в детском саду на шерстяной фабрике, другой сын – столяр на мебельной фабрике. У Марии – двое детей. Мальчик – кончает ж.д. училище, девочка перешла в 5-й класс.

– Когда вы приехали сюда? – спросила эта мелкая щука, как будто не знала об этом.

– В 49-м году.

– Хотят у вас отобрать ордер, т. к. вы незаконно получили его.

Мария обвела черные стены подвала – кухня, комната, прачечная, овощной склад, спальня для 7 человек – все это совмещалось в одной каменной яме. Сырые стены. Стен в собственном смысле не было – была одна сферическая поверхность, всегда мокрая и только в самом зените, вокруг электрической лампочки – удивительно точный круг сухой известки. Два окна – небольшие светло-серые прямоугольники в одной стене, ненормально высоко, как в тюрьме… На подоконниках герани, березки, алое (я вспоминаю почему-то стари-ка-соседа в Сибири, бородатого громадного медведя, который часто обламывал у алое его колючие зеленые стебли-листья и ел эти сочные побеги, говоря любопытным: «Он, алой-то, как иод – для печенки хорошо»). В углу фикус, листья его пожелтели и отламывались при малейшем прикосновении. Цветы гибли без света.