До февраля

Жуя спрятавшуюся в комке пакетов и чудом не заплесневевшую хлебную корку, которая царапала нёбо и развлекала горло крошками, Паша перезакутался в сухие остатки и побрел в магазин. На полпути его затрясло от холода и голода, ноги поехали вбок и за спину, он поспешно переступил, понял, что если и не рухнет, то до «Острова счастья» точно не дойдет, и побрел в подмигивавший за сугробом «Привет, омлет», кафе, которое до того обходил. Казалось оно Паше слишком модным и пафосным. А оказалось симпатичным, уютным и удивительно теплым. И публика, занявшая почти все столики в неурочный вроде час, для обеда поздний, для ужина ранний, выглядела вполне вменяемой: не бородатые хипстеры и не дамочки с филлерами, а приятный народ Пашиного возраста или чуть старше, некоторые с ноутбуками. Намоленное место для многих, похоже, и вполне рабочее.

Омлет принесли быстро, сожрал его Паша еще быстрее, даже не успев ощутить сожаления, что не успевает распробовать – а ведь очень вкусно. К чему сожаление, если меню на четырех листах.

Он заказал жаркое в горшочке и в рифму ему чайник «Зимнего жара», и решил сидеть здесь, пока не надоест – или пока не выгонят.

«юля еще звонила, от молчела своего. еле, говорит, твой номер нашла»

«Ее телефон так и сгорел? И»

Паша по глубине паузы понял, что Аня принимается рыдать, и поспешно написал:

«ну да, и браслет тоже, и документы с сумкой. там же как напалм»

Аня снова поставила ряд рыдающих эмодзи и добавила:

«Это же дофига восстанавливать»

«живая, здоровая – восстановит. мертвой ей это не нужно было бы»

«Тоже верно»

Паша продолжил: «она вчера молоток была, а ночью видать накрыло. никогда ее такой не слышал»

Как будто остальные вчерашние дела были из тех, что постоянно слышишь, видишь и умудряешься безболезненно пережить. Он поежился, глотнул «Зимнего жара», подышал и дописал:

«тоже пока отсидится на удаленке. можно? – спрашивает. я говорю: а фигли нет, раз год такой, полмира на удаленке. она такая: ой спасибо. начальника нашли»

Интересно, кто-нибудь вспомнит, что меня вчера на мороз выгнали, опять подумал Паша, недобро ухмыльнувшись. И кто-нибудь узнает про остальные приключения на морозе? Ну, это только от меня зависит. Блин, как много теперь от меня зависит.

«Паш, а тебе его совсем не жалко?»

Вспомнила все-таки, подумал Паша, нахмурившись. Ему стало очень жарко, тут же очень холодно, так что он отхлебнул еще настоя, как следует подумал и честно написал:

«жалко, что погиб и что так страшно. это любого жалко было бы, конечно. но знаешь, если выбирать, он или юля либо он или кто угодно еще – то жалеть не о чем. а то, что он на себя удар принял вместо кого-то другого, – за это увожение»

Он спохватился, что получилось жестоко, и добавил:

«тебе же тоже удаленно работать можно, если хочешь. или ты копий никаких не оставила?»

«Да кому это надо теперь»

Ну, во-первых, мне, со злобной неуверенностью подумал Паша и напечатал:

«ну, во-первых, тебе. потом, баженову это точно нафиг не надо было, наташа»

Он запнулся и решительно продолжил: «Наташа же тебе рассказывала, там высокий какой-то интерес чуть ли не в кремле, так что первый номер точно надо сделать»

«Паш, отбегу, мама зовет. Публикуй уже»

Точно, спохватился Паша. Он скопировал текст в окошко, прицепил снимки, еще раз всё просмотрел и нажал стрелочку.

Текст, мигнув, запостился.

Паша, уловив краем глаза движение, поднял голову и замер. Практически все посетители кафе – ну, больше половины, за каждым столиком уж точно, – одновременно сунулись в телефоны и принялись читать.

Это могло быть совпадением. А могло и не быть.

Подписчиков у канала было двадцать семь тысяч.

По спине прошла неприятная стылая дрожь, будто проворно проползла крупная озябшая гусеница.

Паша поднял голову и увидел Тоболькова. Тот стоял в дверях и читал что-то в телефоне. Не что-то, конечно, а новое сообщение телеграм-канала «Жить и умереть в Сарасовске».

Не поднимая головы, во всяком случае, не глядя на Пашу, Тобольков прошел через зал и опустился на стул напротив.

– Так и будешь писать, – констатировал он шуршащим голосом.

Лицо у него было серым и в складку, как у шарпея, подглазья почти черными, щетина на подбородке, выползшая за ночь, поблескивала сединой.

Паша, обхватив ладонями чашку, сказал:

– Люди должны знать правду.

Кашлянул и поспешно глотнул из чашки.

Тобольков, не глядя выше чашки, сообщил монотонно, будто читая вслух:

– Люди сейчас поделятся на отряды. Одни будут прятаться в панике и не пускать детей на улицы. Другие потребуют ввести армию и Росгвардию для охраны улиц, торговых центров и каждой подворотни города. Третьи начнут звонить нам и рассказывать, что только что видели убийц у мусорного бака в соседнем дворе, приезжайте немедленно, а то я сам их отоварю сейчас. Вот и все их «должны». Вот и вся твоя правда.