Добро не оставляйте на потом

– У мамы были замечательные подруги, но, узнав обо мне, они просто исчезли из ее жизни. И очень скоро. В общем, Барбаре понравились мои мать и отчим. Она не стала рассказывать своим родителям о моем статусе, а я не счел себя вправе делать это сам. Тогда ее отец решил разузнать обо мне, ведь именно так поступают родители девушки, влюбленной в парня без гроша за душой. Он обратился к священнику, чтобы тот отыскал в Парме хоть кого-то с фамилией Биртолини, но сведений о моем рождении найти не удалось. Начались долгие поиски тайного племени, к которому я принадлежу, в итоге открылась правда и привела к разрыву помолвки. Синьор Бевилаква объявил, что не может отдать приданое дочери бастарду, и запретил нам жениться. Барбара умоляла его передумать, но он наотрез отказался. Богатый человек в первую очередь заботится о своих деньгах, а не о своей душе, своих детях и уж тем более не о чужих интересах.

– Мой муж тоже имел мнение по поводу богачей. Джон обычно говорил: «Даже самый роскошный корабль воняет морской водой и мочой».

Сильвио улыбнулся:

– Твой муж мне бы понравился.

– Обязательно. Даже очень. Но, знаешь, прошло почти шесть лет, и сейчас мне уже кажется, что наш брак – это чья-то чужая история. Когда он погиб, я молилась, чтобы никогда его не забыть, но он оставил меня. Я больше не ощущаю его присутствия.

– Мне очень жаль.

– Нет, все не так грустно, как прозвучало. В моей жизни все-таки больше радости, чем горя. То, что я была его женой, это огромное счастье. Оглядываясь назад, я точно могу сказать, что ничто не сравнится с чувством ответственности за чье-то сердце. Это был один из величайших даров в моей жизни.

Они шли сквозь темную зимнюю ночь, держась за руки. Ни он ни она не помнили, сколько раз ими исхожен этот дощатый настил, освещенный островками голубого света. Они добрели до конца пирса, простиравшегося в море, словно темная длинная перчатка. Сильвио потянулся к ней, она обвила руками его шею.

– Для меня неважно, что он был твоей первой любовью, – признался Сильвио.

– Я действительно любила Джона Мак-Викарса, – тихо сказала Доменика, – но не он стал моей первой любовью.

– Был кто-то еще? – Голос Сильвио дрогнул.

– Я училась в школе с одним мальчишкой. Привыкла им командовать.

– Это все, что ты о нем помнишь?

– Он был веселый. И смелый. И я была ему нужна.

Еще крепче обняв Доменику, Сильвио приподнял ее и стал целовать в ухо, шею, щеку. Ощутив тепло его прикосновений в холодном ночном воздухе, она вдруг почувствовала себя с кем-то одним целым впервые с тех пор, как погиб Джон. Доменика уткнулась в шею Сильвио, вдыхая сосновый аромат, – так пахло в их лесу в конце лета. Будучи детьми, они часто бродили по тропам, пили из ручья, прятались в тени деревьев и уплетали хлеб с маслом. Сильвио Биртолини был важной частью ее детства, а их дружба – началом глубокого чувства, которому суждено ее исцелить.

В течение долгих лет Сильвио не терял надежды, что Доменика Кабрелли дождется его. С возрастом мечты приобретали разные обличья, но конец истории всегда оставался прежним – она будет любить его так же, как он любит ее. Коснувшись ее губ, он мгновенно вспомнил их вкус. На самом деле Сильвио бережно хранил его с давнего прощального поцелуя. Чуть солоноватый от слез, сейчас этот вкус напоминал то самое море, которое когда-то разлучило их, а теперь возвратило ему его Доменику

– Открою тебе секрет, – прошептал он, взяв ее лицо в ладони. – Я вернулся из-за тебя.

– Откуда ты знал, что я здесь?

– Я не знал. – Он оглянулся на пляж. – Здесь я испытал самую сильную боль, и здесь зародилась моя сокровенная мечта. Все это живет во мне до сих пор, но я наконец понял, что любовь сильнее всякой боли.

* * *

Доменика сидела в темноте в своей комнате. Матильда и родители давно спали, а она никак не могла успокоиться после прогулки с Сильвио. Мысли роились в ее голове, и она по-прежнему дрожала от его поцелуев. Она даже не понимала, что было тому причиной – страх или ликование. Сердце Доменики колотилось, она осознала, что вновь обрела любовь. Как она смогла заслужить две большие любви, когда многим за целую жизнь и одной не дано испытать?

Доменика достала из комода свою шкатулку с драгоценностями и отнесла ее вниз, в гостиную. Огонь в камине угас, оранжевые угольки мерцали на горке пепла. Она включила торшер, села и положила на колени бархатную коробку, не спеша ее открывать. Посидев так немного, открыла, достала часы, которые Джон подарил ей на помолвку. Она не носила их и не заводила с тех пор, как его не стало. Доменика погладила прохладный авантюрин, перевернула часы и провела пальцем по выгравированным инициалам. Теперь она была на пять лет старше и после войны стала носить наручные часы. Эти уже казались слишком громоздкими для ее сестринской формы. Они принадлежали другой эпохе.