Антика вышел на улицу. Доменика наблюдала в окно, как он идет к дороге по узкой, засыпанной свежим снегом тропинке. Серебристые поля освещала полная луна, висевшая в темном небе словно молочно-голубой кабошон. На мгновение ей захотелось схватить пальто и броситься за ним. Ей нужно было побыть в итальянской семье, пусть и с чужими людьми. Вместо этого она обмотала руки двумя кухонными полотенцами и вытащила мамин рождественский пирог из духовки. Ей хотелось верить, что ее родные, где бы они сейчас ни находились, тоже празднуют Рождество.
27
В Шотландию пришла весна, расцветив все сияюще-нежными красками. Черно-белые коровы нежились на пастбищах, покрытых молодой зеленой травой. По склонам холмов гурьбой бродили розовые овцы с темно-карими глазами, их черные рога блестели как лакированная кожа. Сбросив тяжелые пальто и шерстяные одежды, женщины надели светлые платья и порхали по улицам, словно бабочки.
Облачившись в свое лучшее платье, Доменика отправилась на трамвае в Глазго.
Она прогулялась по западной части города, по пути заглядывая в магазины. В лавках итальянцев можно было увидеть керамику из Деруты[115]
, фабричные ткани из Прато[116] и оливковое масло из Калабрии. Доменика обещала монахиням принести на ужин настоящий итальянский томатный пирог, и ближе к вечеру пришло время выполнить обещание.Братья Францетти с Байрес-роуд готовили томатный пирог по тосканскому рецепту – тонкий слой теста, начинка из томленых помидоров в карамельной корочке, сверху немного тертого пармезана. В сезон на пироги веером укладывали ломтики трюфелей и отправляли в дровяную печь, окутывая район ароматом земляных грибов. Перед тем как сбрызнуть каждый пирог оливковым маслом, его посыпали тонко нарезанным чесноком. При мысли о пицце у Доменики потекли слюнки, она поняла, как соскучилась по стряпне своей матери. Ничего, уже скоро она сможет вернуться домой.
Доменика сделала заказ. Принимал его Францетти-младший – когда он смеялся, прядь черных волос падала ему на лоб, напоминая ей ее старого друга. В ожидании пирога Доменика села за свободный столик на улице. В ресторанчике было людно, снаружи носились дети, гоняя мяч сучковатой палкой. Наблюдая за ними, она вспомнила, как сама играла на улице в Виареджо. Казалось, это было вчера, и когда резиновый мячик подкатился к ее ногам, она подняла его, испытав острое желание присоединиться к игре. Вместо этого она кинула мяч мальчишкам, которые с криком «
Этот островок Италии, как и весь день, проведенный в Вест-Энде, стал для нее настоящим утешением. Она даже не подозревала, как ей не хватает родного языка и родных итальянцев. Какой бы ни была ее жизнь до ссылки в Марсель, сейчас она представлялась ей абсолютно счастливой, и она отчаянно скучала по дому. Иногда достаточно почувствовать запах томящихся в печи помидоров с чесноком, чтобы осознать, как долго длится разлука с семьей.
Пока Доменика ждала, Францетти принес ей бокал домашнего вина и кусок пиццы. Она прикрыла глаза и отхлебнула, в нос ударил острый виноградный запах, точь-в-точь как у столового вина, которое делал отец.
В этот момент раздался заливистый смех мальчишек, обступивших высокого мужчину. Тот выхватил у них мяч и поднял его над головой. Мальчуганы прыгали, пытаясь дотянуться. Мужчина покружился на месте, заводя детвору, словно был хозяином игрового киоска на карнавале и предлагал им посоревноваться за призовую монетку.
Женщины семейства Францетти велели детям оставить посетителя в покое. Когда мужчина повернулся в сторону Доменики, она ахнула от неожиданности.
Капитан Джон Лоури Мак-Викарс отдал мяч одному из мальчишек.
– Вы его знаете? – с любопытством спросила синьора Францетти.
Доменика не успела ничего ответить, как Мак-Викарс увидел ее. Бежать было уже поздно – их взгляды встретились.
Мак-Викарс совершенно растерялся. Он не понимал, что Доменика делает в Шотландии, и не знал, как ему реагировать. Она перестала ему писать. Что ж, он никогда не страдал из-за женщин – очевидно, ее чувства к нему изменились, а значит, следует это принять. Он привык обходиться без выяснения отношений. Обычно Мак-Викарс уходил в рейс и исчезал из виду до тех пор, пока женщина окончательно его не забывала. Правда, он надеялся снова увидеть Доменику, но лишь для того, чтобы убедиться, что она в добром здравии.
Что до Доменики, то каждый раз, думая о капитане, она представляла его далеко в море. Это помогало запрятать его в самый дальний угол сознания. Она была слишком уязвлена его молчанием, чтобы мечтать о встрече с ним в Глазго, но намеревалась все ему высказать, если такая встреча все же произойдет.
Мальчишки обступили Мак-Викарса, уговаривая поиграть с ними. Один из них ухватил капитана за запястья, и тот поднял и опустил мальчугана, как штангу.
– Ну хватит, Нунцио, – сказал капитан. – Тяжеловат ты стал для упражнений с гантелями.
Синьора Францетти извинилась и прогнала недовольных мальчишек.