Добролёт

Получив за проданный груз векселя, в которых подпись Шелихова была удостоверена и скреплена государственной печатью камчатского капитан-исправника барона Ивана Штенгеля, капитан Питерс при разгрузке задержал и заупрямился выдать пять ящиков чая жулана, корзину китайских чашек и несколько кусков дабы. Возник спор, едва не расстроивший сделку.)

Шелихов. Ну, на что они вам занадобились? Уступи хотя бы чай. В Кантон идёте, там чаю наберётесь по самые бимсы верхней палубы!

Питерс. Чай и китайские товары я в Кантоне на комиссию взял. По китайским законам потерпевший кораблекрушение не отвечает за груз. Нужны, конечно, доказательства… Вот то, что я оставил, в морской воде выкупаю, разобью, изорву – и сдам Лихудзе… Кораблекрушение! Я, кажется, смогу вам представить ещё более убедительное доказательство выгод взаимной дружбы. Вы дадите мне корабельного мастера, лес и десяток плотников поставить новые мачты, а я передаю в ваше распоряжение пятьдесят человек из моего экипажа до окончания разгрузки.

Шелихов. Хорошо! Завтра люди будут.

(Когда на следующий день плотники поднялись на искалеченный клипер, вооружённые заткнутыми за кушак топорами, англичанин, выйдя к ним навстречу в расшитом всеми цветами радуги мундире, был неприятно удивлён бедностью их снаряжения.)

Питерс. Кто такие?

Шелихов. Что, у вас глаз нет? Плотники! Пришли чинить корабль.

Питерс(Штенгелю).

Шелихов, как и следовало ожидать, обманул нас!

Шелихов(Штенгелю). Переведите ему: пусть за нас не болеет, чем работать будем. Вот так, ваше высокоблагородие, учиться надобно у английских купцов капиталы наживать! Такой коммерции у нас даже в Кяхте не случалось.

(Штейнгель усмехнулся, он и виду не подал, что понял, – невозмутимо продолжал переводить путаные объяснения англичанина.

Прибыль предвиделась немалая, поэтому на обещание денег плотникам и на натуроплату солью, чаем и штофами с «Ерофеечем» Шелихов не скупился.)

Штенгель(прощаясь с Шелиховым). Там, где ты, Григорий Иванович, прошёл, англичанам делать нечего. Уж на что Павел Ласточкин проходимец! Ну, куда ему до тебя! Я посмотрел и подумал, нюх у тебя звериный! Тебя, голого, без рубашки, высади на льдину к белым медведям, ты и с ними проведёшь торги и обдерёшь их как липку, и без шкур оставишь. Откуда это в тебе?

Шелихов. Моя жена, Наталья Алексеевна, говорит, что мы все здесь по деньгам ходим. Надо только нагнуться и поднять.

Штенгель. Да вот каждый день перед образами поклоны бью, а в кармане не прибавляется.

Шелихов.

Не оставлю я и тебя, ваше благородие, в накладе, не оставлю!

(Штенгель от добровольной работы переводчиком в накладе не остался. Шелихов рассчитался с ним щедро.)

Действие десятое

Иркутск. Наталья Алексеевна диктует своей дочери Анне письмо Шелихову в Охотск.

«Любезный друг мой Григорий Иванович!