Добролёт

Письма Ваши из Охотска я имела удовольствие получить и сердечно радуюсь, что Вы, слава богу, здоровы и так же, на счастье дочери нашей Елизаветы, которая родилась 5-го числа сего же месяца, вышло и судно. Так я тебя поздравляю и с дочерью, и с судном. Теперь скажу, что получила из Петербурга на почту письмо и книга большая писанная под названием «Путешествия Чичагова в Ледовитом море». Николай Петрович Рязанов пишет, что умерла жена Гаврилы Державина 15-го июля. Бобры, купленные Шлитом, Кочергин получил и отправил в Москву. Что же дела тут плутуют большие плуты, о которых я терплю-терплю, да скоро одному тресну. Вручаю себя к Вам милостью Божией и уверяю мою к Вам искреннюю преданность. Желаю Вам доброго здоровия и остаюсь по смерть искренне Вашей женой Вам всегда покорная и послушная. Наталья Шелихова».

Действие одиннадцатое

Охотск. Шелихов сидит за столом. Раздаётся стук в двери, на пороге появляется капитан Беллингс.

Биллингс(присаживаясь на лавку). Как ваше самочувствие, господин капитан? Я решил навестить вас для важного разговора.

Шелихов.

Седня у меня одни только важные гости и разговоры. Но я готов. Что изволите, господин капитан?

Беллингс. Подумаем и вы, и я ещё раз, или, как русские говорят, семь раз будем резать и один раз отмерим. Я к вам со скверным известием от лекаря вашего Мирона Бритюкова, его письмо, а вы мне – double copy глупый map's – и никому ни слова об этой благоразумной accomodation.

Шелихов. Я вас правильно понял, вы мне письмо Бритюкова, а я вам карту моих плаваний по Восточному океяну?

Беллингс.

О да, так и есть! Ну что, по рукам? (Без стеснения хлопнул он ладонью по столу.) Мне копию карты.

(Шелихов догадался, что предлагаемая сделка Биллингса нужна ему, чтобы прикрыть бездеятельность своей экспедиции результатами, добытыми Шелиховым с товарищами. Мореход понял сделку как прямое посягательство английского лазутчика на овладение его только что родившейся Славороссией.)

Шелихов.

Допрежь продолжения приятного разговору и визитации ко мне предварить вас должен: у русских людей, войдя в избу, испокон веку положено перед святыми образами шапку скидывать и под шляпой в избе не сидеть. Извиняйте, держусь обычая предков моих! И думаю, что привычек тунгусов немаканых (некрещёных), у которых пушнину на складские товары вымениваете, Вам, сидя у меня, не след придерживаться!

Беллингс. Jes… да… шляпу, да, надо перед икон снять.

Шелихов. И перед русскими шляпу скинете! Вы Бритюковым меня изобличаете, а обитателей страны сей, коих я по их же охотному соглашению и мужеска и женска полу, и больших и малых, до сорока человек взял с собой и в Охотск привёз, этих вы допросили? То-то! Не спрашивали, предавал ли я их отцов и матерей разорению и смерти? А я треть вывозных американцев по показанию Отечества нашего с наградой обратно восвояси отправлю, другую треть намерен доставить ко двору её величества, а тех малолетних, что остались в Охотске или в Иркутске, обучал грамоте за свой кошт, в Америку по их воле перешлю. Через них, обученных и просвещённых, тамошние роды могут много о довольствии нашей державы услышать, а потому к поправлению своему захотят у себя лучшего учреждения и порядка.

Беллингс. Придётся и мне с гонцом послать известий Бритюкова на жесткости ваши, когда вы человеков тамошних государыне в подданство склоняли. Самая лучшая медаль имеет оборотный сторону. Этим вы насилий своих, о коих от Бритюкова всё уже дознано, не опровергнете, господин Шелихов… Государыня ревностно оберегает славу покровительницы диких народов, европейским мнением за нею установленную.