Добровольческая армия в «Ледяном» походе

Сама по себе переброска войск и обоза через Кубань являлась крайне рискованным предприятием. С учетом всех имевшихся средств и возможностей она должна была занять не менее трех суток. В течение этого времени силы добровольцев оказывались разделены и куда более уязвимы. Несмотря на поражение под Георгие-Афипской, советские отряды на левом берегу Кубани вовсе не были разгромлены и отошли к Екатеринодару. Группа советских войск, сосредоточившаяся в городе, удерживала железнодорожный мост через Кубань и поэтому одинаково угрожала Добровольческой армии на обоих берегах реки. Неслучайно А.П. Богаевский отметил, что переправа у Елизаветинской являлась образцом наступательно-отступательной переправы[399].

В распоряжении добровольцев имелись два парома и один-два десятка рыбацких лодок. Больший из паромов мог за один раз перевезти до 50 человек, или 15 конников, или 4 запряженных повозки. Этими средствами предстояло, по возможности в кратчайшие сроки, переправить не менее 9 тыс. человек, до 4 тыс. лошадей и до 600 повозок, орудий, зарядных ящиков[400]. Задача войскам на переправу, ее порядок и очередность устанавливались приказом по армии[401]

.

Части Конной и 2-й бригады начали переправляться утром 26 марта (8 апреля) и к вечеру целиком находились на правом берегу, заняв без боя Елизаветинскую, жители которой встретили добровольцев, по словам А.П. Богаевского, спокойно, «скорее с любопытством, чем с радостью»[402]. Затем наступила очередь обоза, значительно разросшегося за последние дни. Решив переправлять обоз в Елизаветинскую, Корнилов окончательно поставил его судьбу в зависимость от исхода дела под Екатеринодаром, так как шансов вновь уйти за Кубань в случае поражения не оставалось.

Отход армии от Георгие-Афипской обеспечивала 1-я бригада, державшая заслоны на Новороссийском и Екатеринодарском направлениях. Ей же было поручено прикрывать переправу обоза и до ее завершения оставаться на левом берегу Кубани[403].

По прибытии в Елизаветинскую Корнилов 27 марта (9 апреля) отдал приказ о мобилизации казаков окрестных станиц в Добровольческую армию. Мера эта осуществлялась без участия кубанского руководства, которому таким образом определенно давалось понять, что добровольческое командование не собирается строить с ним партнерских отношений, а в его содействии в делах управления краем нуждается лишь постольку, поскольку то способно четко исполнять указания и инструкции. В тот же день при обсуждении вопросов, связанных с предстоящим занятием Екатеринодара, в штабе Корнилова было принято решение не восстанавливать власть кубанского правительства, по крайней мере до упрочения военного положения. На пост генерал-губернатора города был назначен А.И. Деникин[404]

.

Кубанским лидерам ничего не было известно об этих решениях. Прибыв к месту переправы, кубанское правительство во главе с атаманом, Законодательная рада и штаб Покровского оказались поистине в унизительном положении. Руководивший переправой генерал Эльснер, выполняя приказ Корнилова, отказал им в средствах для переправы, в результате чего кубанцы еще двое суток провели на левом берегу. А.П. Филимонов 27 марта (9 апреля) вынужден был письменно обратиться к Корнилову с просьбой разрешить ему прибыть в Елизаветинскую. В записке, пересланной в штаб Добровольческой армии, он обещал, что использует пребывание в станице в целях организации мобилизации и подъема настроения казачьего населения[405]. Во время встречи, последовавшей в Елизаветинской, командующий, по воспоминаниям А.П. Филимонова, был как никогда сух. В ответ на недоумение атамана по поводу назначения генерал-губернатора Екатеринодара Корнилов заверил его, что эта мера носит временный характер[406].