Добывайки в поле

Арриэтта была потрясена её выдержкой, однако, стоило Хомили наткнуться на сороконожку, её спокойствие как рукой сняло. Она не только закричала во всё горло, но взбежала, подобрав юбки, на середину насыпи и, взобравшись на плоский камешек, принялась что-то быстро и невнятно бормотать. Спустилась она лишь тогда, когда Под, подтолкнув извивающееся чудовище кончиком ножниц, заставил его сердито ретироваться в траву.

Трёх ядрышек орехов, что они захватили с собой на ужин, нескольких ягод лесной земляники, пары листиков кресс-салата, вымытых в чистой воде, оказалось вполне достаточно, чтобы наесться, однако трапеза эта была унылой: чего-то недоставало. Сейчас бы съесть кусочек рассыпчатого печенья, выпить чашечку горячего сладкого чая!

Но Хомили решила придержать последнее печенье на завтрак, а что до чая, то по распоряжению Пода он теперь будет появляться у них на столе только по праздникам и при чрезвычайных обстоятельствах.

Однако спали они хорошо и чувствовали себя в безопасности под защитой дубового корня да ещё зашнурованоого сверху ботинка. Было, пожалуй, чуть-чуть душновато, но зато куда просторней, так как большая часть пожитков теперь находилась снаружи, в песчаной пещерке со стенами из корней.

Глава девятая

Что посеешь, то и пожнёшь.

Из дневника Арриэтты. 3 сентября

На следующее утро за завтраком Под сказал, что надо бы пойти пособирать колосья.

– Вон там, в той стороне, лежит поле, где уже сжали пшеницу. Орехи и фрукты – это, конечно, хорошо, но зимой нам понадобится хлеб.

– Зимой? – простонала Хомили. – Мы ведь собирались искать барсучью нору, если я не ошибаюсь? И потом, кто будет молоть зёрна?

– Вы с Арриэттой, – сказал Под. – Между двумя камнями. Это совсем не трудно.

– Ещё немного, и ты предложишь мне добывать огонь трением, – проворчала Хомили. – Как, по-твоему, я смогу печь хлеб без печи? А откуда мне взять закваску? Если хочешь знать моё мнение, ни к чему нам собирать колосья – ерунда всё это. Тут требуется совсем другое – положить в карманы по ореху, нарвать ягод и отправиться на поиски семейства Хендрири.

– Будь по-твоему, – согласился, хоть и не сразу, Под и тяжело вздохнул.

Убрав остатки завтрака и затащив самые ценные вещи внутрь ботинка, они зашнуровали его до конца и двинулись вверх по холму мимо ручья, вдоль живой изгороди, стоявшей под прямым углом к насыпи, на которой провели ночь.

Утомительная это была прогулка. Единственное происшествие случилось в полдень, когда они отдыхали, весьма скромно перекусив перезревшими водянистыми ягодами ежевики. Хомили, откинувшись спиной на насыпь и устремив слипающиеся глаза в землю, вдруг увидела, что полоска земли словно движется, течёт вперёд нешироким безостановочным потоком между бревном и камнем.

– Ой, смотри, Под! – непослушными губами еле слышно, убедившись, что это не обман зрения, позвала она мужа. – Там, у бревна…

Под, проследив за её взглядом, долго молчал, но когда наконец ответил, голос его был чуть громче шёпота и звучал едва ли не испуганно:

– Да, это змея.

– Ой, батюшки… – снова прошептала, дрожа от страха, Хомили, а у Арриэтты бешено забилось сердце.

– Не шевелитесь! – тихо сказал Под, не сводя глаз с непрерывной живой струи, которой, казалось, не будет конца.

(«Разве только, – подумала потом Арриэтта, – само время замедлилось, как, говорят, бывает в опасные мгновения».)

Змея всё ползла и ползла, но вот в тот самый миг, когда они почувствовали, что больше не выдержат, её хвост мелькнул и исчез.

Все трое перевели дыхание.

– Это что за змея, Под? – слабым голосом спросила Хомили. – Гадюка?

– Я думаю, уж.

– О! – воскликнула Арриэтта и с облегчением засмеялась. – Они безвредные.

Отец сердито посмотрел на неё: его лицо, похожее на булочку с изюмом, от бледности казалось сейчас непропечённым, – и медленно произнёс:

– Для человеков – да, но не для нас. И что самое главное – со змеями не поговоришь.

– Жаль, – заметила Хомили, – что мы не захватили шляпную булавку.

– Что толку? – буркнул Под.

После полдника (на сей раз это были ягоды шиповника: на ежевику уже и смотреть не хотелось) они обнаружили, что прошли больше половины пути вдоль третьей стороны поля. Им почти не приходилось искать барсучьи норы: ни на одном участке, оставленном позади, не нашлось бы места для семейства дяди Хендрири, не говоря уж о колонии барсуков. Чем выше поднимались добывайки, шагая вдоль живой изгороди, тем ниже становилась насыпь, пока совсем не исчезла в том месте, где они теперь сидели и устало жевали шиповник.

– Отсюда почти столько же назад, – заметил Под, – сколько вперёд, вокруг поля. Что скажешь, Хомили?

– Тогда лучше пойдём дальше: какой смысл возвращаться? – хрипло буркнула Хомили, но, поперхнувшись семечком от шиповника, закашлялась. Потом, немного отдышавшись, упрекнула Арриэтту: – Ты ведь говорила, что почистила их.

– Наверно, одну ягоду пропустила, – сказала та. – Прости.