Добывайки в поле

Арриэтта принялась рыться в ботинке в поисках восковых спичек. Когда крошечный язычок пламени, метнувшись из стороны в сторону, наконец выровнялся, ниша на склоне насыпи осветилась, как театральная сцена, и на её песчаных стенах заметались странные тени. Под, Хомили и Арриэтта, ходившие то туда, то сюда, казались нереальными, словно персонажи пьесы. Из темноты выступили три походных мешка, аккуратно сложенных вместе и перевязанных сверху бечёвкой, инструменты, висевшие на корне, а рядом, там, где его Под и поставил, – стебель чертополоха с пурпурной головкой, которым подметал утром пол. Под, белый как бумага, в свете свечи смотрел на пустой гвоздь.

– Они были здесь. Я сам их сюда повесил.

– Этого нам только не хватало! – воскликнула Хомили, опуская на пол колосья. – Надо снова как следует поискать.

Отодвинув мешки, она пошарила за ними, потом приказала Арриэтте:

– Пойди-ка посмотри с той стороны ботинка.

Но и там ножниц не было. Не было также, как они обнаружили во время поисков, и шляпной булавки – той, что длиннее.

– Всё, что угодно, только не эти две вещи! – то и дело повторял Под встревоженно, в то время как Хомили в четвёртый раз пересматривала содержимое ботинка, тоже повторяя вновь и вновь:

– Маленькая булавка здесь – хорошо хоть она осталась. Сам понимаешь, ни одно животное не может расшнуровать ботинок и…

– А какому животному могут понадобиться ножницы? – устало спросил Под.

– Сороке? – предположила Арриэтта. – Если они блестели…

– Может быть, – согласился Под. – Ну а как насчёт шляпной булавки? Как сорока могла захватить в клюв сразу и то, и другое? Нет, – покачал он задумчиво головой, – это не похоже на сороку и вообще на птицу. Да и на зверька, если на то пошло. И я не думаю, чтобы это был человек. Человек, если бы и нашёл эту ямку, скорее всего просто растоптал бы тут всё. Человеки всегда пнут сначала ногой, а уж потом тронут руками. Нет, по всему видать, тут поработал добывайка.

– О! – радостно воскликнула Арриэтта. – Значит, мы их нашли!

– Кого нашли? – не понял Под.

– Двоюродных братцев, сыночков дядюшки Хендрири.

Несколько мгновений Под молчал, потом задумчиво произнёс:

– Может быть…

– Может быть! – с сердцем передразнила его Хомили. – Кто ещё это мог быть? Они живут на этом поле, не так ли? Арриэтта, вскипяти немного воды, будь умницей, не зря же свечу тратить.

– Послушай… – начал Под.

– Но мне не на что поставить крышку, – прервала его Арриэтта, – раз нет ножниц. В прошлый раз мы ставили её на кольцо.

– Ну что за наказание! – простонала Хомили. – Зачем только тебе голова? Придумай что-нибудь. А если бы у нас вообще не было этой половинки ножниц? Обвяжи крышку верёвкой и подвесь над огнём, зацепи за гвоздь или корень… за что угодно. Что ты хотел сказать, Под?

– Что надо поберечь заварку, вот что. Мы ведь собирались пить чай только по праздникам или при чрезвычайных обстоятельствах.

– Это мы и делаем, не так ли?

– Что – это? – спросил Под.

– Празднуем. Похоже, что мы нашли тех, кого искали.

Под с тревогой взглянул на Арриэтту, которая в дальнем конце пещерки старательно завязывала бечёвку вокруг нарезки на винтовой крышке от пузырька с аспирином, и предостерегающе произнёс, понизив голос:

– Погоди, не торопись, Хомили, и не делай слишком поспешных выводов. Предположим, это был один из мальчиков Хендрири. Почему же тогда он не оставил записки или какого-нибудь знака, почему не подождал нас? Хендрири знает все наши вещи… хотя бы этот календарь с пословицами и поговорками: не один раз видел его дома под кухней.

– Не пойму я, куда ты клонишь, – недоумевающе сказала Хомили, тревожно глядя, как Арриэтта медленно опускает полную крышку воды с корня над свечой, и не выдержала: – Осторожнее! Смотри, чтобы бечёвка не загорелась.

– А вот куда, – пояснил Под. – Попробуй посмотреть на половинку ножниц, скажем, как на клинок или меч, а на шляпную булавку – как на копьё или, например, кинжал. Так вот: тот, кто их у нас стащил, теперь имеет оружие, а у нас его нет. Понимаешь, что я имею в виду?

– У нас есть вторая булавка, – заражаясь его волнением, напомнила Хомили.

– Конечно, – кивнул Под, – но он, тот, кто взял остальное, об этом не знает. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, – подавленно прошептала Хомили.

– Можешь пить чай, если хочешь, – добавил Под, – но праздновать нам нечего. Во всяком случае, пока.

Хомили уныло взглянула на свечу: над крышечкой уже поднимался лёгкий парок – отрада для её глаз! – горестно вздохнула, но вдруг снова оживилась:

– Так или иначе, всё сводится к одному.

– О чём это ты? – спросил в недоумении Под.

– О чае, – объяснила Хомили, совсем воспрянув духом. – Раз ты сказал, что у нас украли оружие и всё прочее, положение серьёзное, чего уж говорить нет. Некоторые из моих знакомых даже сказали бы, что мы оказались в чрезвычайных обстоятельствах.

– Некоторые сказали бы, – уныло согласился Под и вдруг, отскочив в сторону, принялся размахивать руками.