Дочь фортуны

Тао Цянь всегда говорил, что эта татуировка принесла ему удачу. Он шагнул из палатки в рыночную толчею, локтями и плечами прокладывая себе дорогу по узким проулкам, где яблоку было негде упасть. Здесь иностранцев не водилось, рынок выглядел точно так же, как и в Кантоне. Шумно было как возле большого водопада: продавцы расхваливали свои товары, покупатели яростно торговались посреди оглушительной трескотни птиц и воя животных, ожидающих очереди пойти под нож. Здесь так густо разило потом, живым и мертвым зверьем, мусором и дерьмом, специями, опиумом, жареными блюдами из всевозможных продуктов и тварей, обитавших на земле, в воде и в воздухе, что вонь чувствовалась даже на ощупь. Тао Цянь смотрел на продавщицу раков. Женщина доставала живых раков из мешка, несколько минут варила в котле, где вода была илистая, как морское дно, потом доставала с помощью сита, сбрызгивала соевым соусом и передавала покупателю на клочке бумаги. Руки ее были покрыты бородавками. Тао Цянь сторговался с ней на ежедневный обед в течение месяца в обмен на выведение этих бородавок.

– Ага, вижу, вы очень любите раков! – воскликнула женщина.

– Я их ненавижу, но буду поедать в качестве наказания, чтобы не забыть урок, который я должен запомнить навсегда.

– А если я за месяц не излечусь, кто вернет мне съеденный товар?

– Если бородавки за месяц не сойдут, я потеряю свое доброе имя. И кто тогда станет покупать мои лекарства? – улыбнулся Тао Цянь.

– Договорились.

Так началась новая жизнь – жизнь свободного человека в Гонконге. Через несколько дней воспаление на руке прошло, татуировка выглядела как ажурное сплетение голубых жилок. В течение первого месяца, когда Тао Цянь обегал рыночные палатки, предлагая свои услуги, он питался только раз в день, всегда вареными раками, и исхудал настолько, что мог бы удерживать монетку во впадине между ребрами. Каждый рачок, которого парень закидывал в рот, борясь с отвращением, заставлял его улыбаться и вспоминать своего учителя, которому тоже не нравилось это блюдо. Бородавки у торговки сошли за двадцать шесть дней, и она радостно разнесла эту весть по всей округе. Женщина предлагала молодому врачу кормить его еще месяц, если тот излечит катаракты у нее на глазах, но Тао Цянь решил, что настрадался достаточно и теперь может себе позволить не есть эту гадость до конца своих дней. Вечерами изнуренный доктор возвращался в свою каморку, при свете свечи пересчитывал монетки, прятал их под одной из досок и кипятил воду, чтобы чаем победить голод. Порой, когда начинали слабеть ноги или сила воли, Тао Цянь покупал себе плошку риса, кусочек сахара или трубку опиума; он медленно наслаждался лакомствами, радуясь, что в мире есть такие потрясающие вещи, как надежность риса, сладость сахара и чудесные опиумные сны. Деньги он тратил только на оплату жилья, уроки английского, бритье и стирку белья – ведь чжунъи не может выглядеть как попрошайка. Его учитель всегда одевался как богатей. «Изящная внешность есть знак цивилизованности, чжунъи – это не то же самое, что сельский лекарь. Чем беднее твой больной, тем богаче должны быть твои одежды, это знак уважения», – настаивал старец. Постепенно Тао Цянь приобрел известность – сначала среди торговцев и членов их семей, потом и в районе порта, где он лечил моряков от полученных в потасовках ран, от цинги, отравлений и венерических хворей.