Дочь фортуны

Духи матушки и учителя, которых Тао Цянь призывал на помощь при выборе супруги, поработали на славу: ступни Лин были перебинтованы, сама она вела себя робко и послушно, как белка. Но парню не пришло в голову попросить еще и о телесной крепости и здоровье. Эта женщина, такая неутомимая по ночам, днем превращалась почти в инвалида. На своих изувеченных ногах она могла пройти не больше нескольких сотен метров. Да, верно, Лин двигалась с нежным изяществом тростинки на ветру, как написал бы в стихах старый мастер, но верно и то, что даже короткая прогулка на рынок за кочаном капусты для ужина превращалась в пытку для ее золотых лилий

. Лин никогда не жаловалась вслух, но достаточно было увидеть, как она тяжело дышит и кусает губы, чтобы понять, сколько труда требует от нее каждое движение. А еще у Лин были слабые легкие. Она дышала с тонким щеглиным присвистом, весь сезон дождей страдала от насморка, а в засушливые месяцы задыхалась, потому что горячий воздух склеивал ей гортань. Ни мужнины травы, ни тонизирующие настойки его английского друга не приносили Лин облегчения. Когда она забеременела, недуги обострились, потому что хрупкий скелет с трудом выдерживал вес ребенка. На четвертом месяце Лин совсем перестала выходить из дому; она устало сидела у окна и наблюдала за жизнью на улице. Тао Цянь нанял двух служанок для ведения домашнего хозяйства и для присмотра за Лин: доктор боялся, что его жена умрет, пока его нет дома. Он стал работать в два раза больше; впервые в жизни он настойчиво требовал денег со своих пациентов, невыразимо мучаясь от стыда. Тао Цянь чувствовал на себе взгляд учителя, напоминающего о его долге: служить, не надеясь на воздаяние, ибо «тот, кто знает больше, имеет больше обязательств перед человечеством». И все-таки Тао Цянь больше не мог лечить бесплатно или в обмен на разные услуги, как поступал раньше: теперь каждая монетка имела для него значение, ведь ему нужно было обеспечить комфорт жене. В то время семья проживала на втором этаже старого дома; Тао Цянь окружил жену такой роскошью, в какой ни он, ни она никогда прежде не жили, но ему и этого было недостаточно. В голове его засела мысль о доме с садом, где Лин будет окружена красотой и свежим воздухом. Эбенизер Хоббс, понимая, что друг его отказывается признать очевидное, объяснял, что туберкулез быстро прогрессирует и никакой сад не излечит его супругу.

– Доктор Тао Цянь, вместо того чтобы работать от рассвета до полуночи, а потом покупать ей шелковые наряды и шикарную мебель, лучше проводите с ней как можно больше времени. Наслаждайтесь ею, пока она с вами, – советовал Хоббс.

Оба врача, исходя из накопленного опыта, сознавали, что роды будут для Лин как испытание огнем. Ни один из двоих не был сведущ в этой материи, поскольку и в Европе, и в Китае родами до сих пор занимались повитухи, но друзья решили изучить этот вопрос. Доктора не доверяли опыту невежественных баб – таково было их мнение об этой профессии. Они видели грязные руки повитух, слышали их заклинания, знали их методы по отделению ребенка от матери, а посему решили избавить Лин от этих зловещих процедур. А вот Лин не хотела рожать в присутствии двух мужчин, особенно на глазах у фаньгуй

с блеклыми глазами, который даже не умеет говорить по-человечьи. Лин умоляла мужа обратиться к повитухе из квартала, потому что элементарное чувство приличия запрещало ей раздвигать ноги перед чужеземным дьяволом, однако Тао Цянь, всегда готовый потакать прихотям жены, на сей раз был непреклонен. В конце концов супруги договорились, что Тао Цянь сам будет принимать роды, а Эбенизер Хоббс останется в соседней комнате, чтобы, если потребуется, помогать советами.

Первым признаком начавшихся родов стал приступ астмы, который едва не стоил Лин жизни. Судорожные усилия легких объединились со схватками внизу живота, и роженице не могли помочь ни вся любовь и познания Тао Цяня, ни медицинские книги Эбенизера Хоббса. Через десять часов, когда стоны матери превратились в хрипение висельника, а ребенок так и не показался, Тао Цянь бросился искать повитуху и, несмотря на свое отвращение, потащил женщину домой едва не силком. Как и опасались Тао Цянь с Хоббсом, повитуха оказалась смердящей старухой, совершенно не воспринимавшей их ученых рекомендаций, потому что ею руководила не наука, а многолетний опыт и древний инстинкт. Старуха начала с того, что вытолкала мужчин в соседнюю комнату, запретив даже выглядывать из-за занавеси. Тао Цянь так и не узнал, что происходило за разделяющей их преградой, но успокоился, когда услышал, что Лин свободно дышит и кричит в полный голос. Еще через несколько часов, когда изможденный Эбенизер Хоббс спал в кресле, а Тао Цянь безуспешно взывал к духу старого мастера, Лин произвела на свет обескровленную девочку. Поскольку это было существо женского пола, ни повитуха, ни отец не пытались ее оживить; оба стремились спасти жизнь матери, терявшей последние силы вместе с кровью, которая струилась по ногам.