Дочь фортуны

Он пришел в себя в солнечный полдень, с трудом разлепил глаза и увидел вокруг только небо и воду. Тао Цянь не сразу сообразил, что лежит на спине поверх большой канатной бухты на палубе корабля. Плеск волн о деревянные борта отдавался в его голове колокольным гулом. Парню казалось, что он слышит чьи-то голоса и выкрики, но он ни в чем не был уверен, – вполне возможно, что он оказался в преисподней. Ему удалось встать на четвереньки и проползти несколько метров, а потом подкатила тошнота, и Тао Цянь рухнул навзничь. Через несколько минут на него выплеснули ведро воды – это было как удар палкой по голове, – а потом чей-то голос обратился к нему по-кантонски. Тао Цянь поднял голову и увидел перед собой симпатичное безбородое лицо; в широкой улыбке не хватало половины зубов. Второе ведро морской воды окончательно привело его в чувство. Молодой китаец, столь усердно плескавший воду, перегнулся пополам, громко хохоча и хлопая себя по бедрам, как будто бедственное состояние Тао Цяня было самым комичным зрелищем на свете.

– Где я? – чуть слышно пробормотал Тао Цянь.

– Добро пожаловать на борт «Либерти»! Мы, судя по всему, идем курсом на запад.

– Но я не хочу никуда идти! Мне нужно срочно вернуться!

Это пожелание было встречено взрывом хохота. Когда собеседник Тао Цяня сумел наконец обуздать свое веселье, он объяснил, что Тао Цяня «зафрахтовали», как два месяца назад зафрахтовали его самого. Тао Цянь едва не потерял сознание. Этот метод был ему знаком. Если в экипаже не хватает матросов, неосторожных гуляк на суше подпаивают или оглушают ударом по голове, а потом против воли затаскивают на корабль. Жизнь в море тяжела, платят мало, моряков недосчитываются из-за несчастных случаев, плохого питания и болезней, в каждом рейсе один-другой обязательно умирает, а тела выкидывают в океан, так что больше никто о них не вспоминает. К тому же капитаны ведут себя как тираны, они ни перед кем не держат ответа, а за любую провинность карают поркой. В Шанхае капитаны были вынуждены прийти к джентльменскому соглашению, чтобы как можно реже похищать свободных людей и не воровать матросов друг у друга. А пока соглашения не было, любой матрос, сходивший на берег пропустить стаканчик, рисковал проснуться уже на другом корабле. Помощник с «Либерти» решил заместить убитого кока Тао Цянем – с его точки зрения, все «желтые» одинаковы и один другого стоят, – напоил его и переправил на борт. Прежде чем Тао Цянь проснулся, англичанин приложил его большой палец к контракту, приговорив к службе в течение двух лет. В затуманенном мозгу Тао Цяня понемногу стал вырисовываться масштаб произошедшей с ним катастрофы. Мысль о бунте не приходила ему в голову, ведь это было равносильно самоубийству, однако пленник решил сбежать, как только «Либерти» пришвартуется в любой точке земного шара.

Молодой китаец помог ему встать на ноги и умыться, а потом отвел в трюм, где рядами выстроились койки и гамаки. Китаец указал Тао Цяню его место и рундук, куда можно сложить вещи. Врач думал, что лишился всего своего имущества, но вот он, чемоданчик с медицинскими инструментами, дожидается его на деревянном помосте, который будет служить ему кроватью. Помощник капитана правильно поступил, что прихватил чемоданчик с собой. Вот только портрет Лин остался дома, на алтаре. Тао Цянь с ужасом подумал, что дух его жены вряд ли сумеет отыскать его посреди океана. Первые дни плаванья были настоящей мукой, Тао Цяня часто посещала мысль выброситься за борт и раз навсегда покончить со всеми страданиями. Как только новичок научился сохранять равновесие, его отправили на простецкий камбуз, где припасы висели на крюках, со страшным грохотом сталкиваясь между собой при каждом ударе волн. Свежие продукты, погруженные в Гонконге, быстро закончились, и вскоре остались только рыба и солонина, фасоль, сахар, масло, червивая мука и такие старые галеты, что их порой приходилось дробить молотком. Любое блюдо заливалось соевым соусом. Каждый матрос получал пинту водки в день, чтобы отгонять невзгоды и промывать рот, ведь воспаление десен – одна из главных напастей, поджидающих в море. К капитанскому столу Тао Цянь подавал яйца и английский мармелад, который ему следовало беречь пуще жизни. Как ему объяснили, порции были рассчитаны так, чтобы хватило на весь рейс, если погода не добавит затруднений наподобие бурь, сбивающих с курса, или штиля, который останавливает продвижение; запасы пищи пополнялись за счет свежей рыбы, которую ловили сетями. От Тао Цяня не ждали кулинарных изысков, его работа сводилась к контролю за продуктами, алкоголем и пресной водой, отпущенными на каждого члена экипажа, к борьбе с гнилью и крысами. А еще на Тао Цяня, как и на любого матроса, возлагались обязанности по уборке корабля и несению вахты.