Дочь ведьмы

Мне было глубоко его жаль, и я страшно хотела взять его за руку, обнять, сказать, что все будет хорошо. Но не могла. Во-первых, это было бы ложью. Не было гарантий, что мы снова увидимся. Я не могла принудить себя снисходительно произносить пустые слова ободрения и оптимизма. Но было нечто еще, заставлявшее удержаться. Я понимала, что, сиди со мной рядом и делись своими страхами перед грядущей битвой любой другой солдат, я бы без колебаний взяла его за руку. Разве я не верила всю жизнь в целительную силу прикосновения? Но с этим солдатом нужно было думать о большем… О зарождающихся чувствах к нему. О том, как от его голоса я затаивала дыхание. О том, как оживало мое тело под его взглядом. О том, что я уже много часов думала о нем, представляла его, хотела быть с ним. И было что-то в том, как я себя чувствовала подле него, что-то, из-за чего мне казалось, что я дома. Я вспомнила, как подумала о доме детства в Бэткоме впервые, когда увидела его. Рядом с ним рождалось ощущение, что я там, где мое место. Ощущение такое сильное и непривычное для меня, что оно пугало.

– Не надо говорить о войне, – сказала я. – Расскажите о своем доме. О жизни до всего этого безумия. Вы сказали, что сможете топтать вереск.

– Вы запомнили? Как странно. Посреди этого бедлама запомнили про вереск.

– Расскажите, прошу вас.

Я ощутила, как напряжение уходит из его тела, когда он начал рассказывать про свой дом в шотландских горах. Натянутые мышцы вокруг его рта расслабились, и с красивого лица пропало загнанное выражение.

– Место, где живет моя семья, называется Гленкаррик. Удивительный край. Дом каменный и нелепо большой, но совершенно волшебный. Его построили в четырнадцатом веке, и, думаю, сейчас в нем не теплее, чем было тогда, но я его обожаю. С башен западного крыла видно на тридцать миль во все стороны. Если взглянуть на юг, увидишь деревню Гленкаррик Росс, которая изначально была частью наших земель. На севере и на востоке холмы и открытые пустоши, самый прекрасный пейзаж из возможных. А если повернуться на запад, клянусь, можно почувствовать соль моря, которое лежит за синим горизонтом. Летом, когда вереск в самой поре, воздух полон пения жаворонков и куликов, а пчелы из наших ульев делают чудесный мед, навещая цветы. Конечно, там есть и благородные олени, и выдры в речке неподалеку, и самые быстрые в мире горные зайцы. Я раньше охотился; все охотились. Теперь, после всего этого, сомневаюсь, что снова когда-нибудь возьму в руки ружье.

Он закрыл глаза и откинулся на грязную стену землянки.

– Когда тут совсем скверно, каждый раз, как я боюсь, что не смогу сделать то, что от меня требуется, я закрываю глаза и переношусь в Гленкаррик. Если я сосредоточусь, то услышу, как мяучат канюки и щебечут жаворонки. Чувствую запах мокрых папоротников осенью или вкус терна с деревьев, которые растут на воле за домом.

Он сидел неподвижно, как камень, затаив дыхание. Я смотрела на него и вместе с ним стремилась оказаться в таком месте. Внезапно его глаза распахнулись, и он посмотрел прямо на меня.

– Хотел бы я вас туда отвезти, – признался солдат. – Когда-нибудь.

– Может быть, и отвезете.

– Знаете, я бы очень хотел, чтобы вы меня называли Арчи. Что скажете, пойдет?

– Думаю, очень даже пойдет, – согласилась я. – А вы можете звать меня Элиз.

– Элиз? – казалось, он удивлен. – Странно. Никогда бы не подумал, что вас так зовут.

– Нет? А какое имя мне бы, по-вашему, подошло?

Он несколько секунд подумал, а потом сказал:

– Бесс. Хорошее шотландское имя. Да, точно, Бесс. Что, что-то не так? Что случилось? Я вас расстроил, простите…

– Нет, ничего.

Я постаралась взять себя в руки, зная, что на лице должны были отразиться изумление и потрясение от его выбора. Я должна была бы испугаться, возможно, и все же, услышав свое имя, свое подлинное имя, произнесенное нежным голосом Арчи… я не встревожилась. Совсем нет. Я поняла, что хочу снова и снова слышать, как он его произносит.

– Вы меня не расстроили, – уверила я. – Наоборот.

Я улыбнулась ему, самой сердечной улыбкой, какой одаривала кого-либо за долгие-долгие годы.

– Бесс очень даже подойдет, – уверила я. – Правда.

5

Было еще темно, когда мы с Энни поднялись и отправились в полевой госпиталь к рабочим местам. Доктор Янг был уже там и взволнованно мерил шагами небольшое помещение. Внезапно, прямо перед рассветом, смолкли пушки. Тишина, пришедшая на смену их реву, была ужаснее, чем звуки выстрелов. Она полнилась таким напряжением, таким ожиданием и страхом. Энни сжала мою руку.

– Удачи, дорогуша, – сказала она.

Доктор Янг пренебрежительно отмел это пожелание.

– Я бы не стал надеяться на удачу, сестра. Ее нехватка всех сюда как раз и привела. Полагайтесь на собственные способности, вот мой совет.