Дочки-матери

Наталья ухмыльнулась, повела плечами. Ну, совет да любовь, лишь бы девочке хуже не сделали. По дороге домой мельком проскочила мысль, что, может, всё и к лучшему. Вдруг да окажется дядька этот хоть и в летах, но и вправду солидный и положительный. Людмилка привыкнет к нему и станет расти в нормальной семье. Насколько это вообще возможно при Галькиной дурости. Даже если станет Наталья видеть ребёнка реже, а может, и вообще со временем только по большим праздникам, пусть уж так. Она свой долг перед Андрюшиной памятью исполнила. На произвол судьбы его дочку не бросила, сколько могла, столько и сделала. Не тратить же свою жизнь на исправление чужих огрехов? Подъезжая к дому, даже улыбнулась: «Кефирыч», ну Людмилка! Отчество Никифорович перепутала — смех да и только.

Позвонила Галина и, как всегда, заныла, загнусавила. Мол, Наташенька, помоги по-родственному, дитё не с кем оставить. В садике карантин, не в ЗАГС же её тащить? И окончился разговор вообще замечательно, Наталья едва вслух не рассмеялась, не то что обиделась. Как ребёнка забрать, так по-родственному, а на свадьбу пригласить не подумала. Видно, куриных Галиных мозгов хватило, чтобы понять: что-то не то сморозила. Затарахтела нудным своим голоском с протяжными нотами побирушки. Свадьбы как таковой не планируют, денежки надо придержать для переезда. И платьишка нарядного не будет по той же веской причине. Распишутся скромненько — и все дела. Только свидетелям придётся мало-мальски угощение поставить, а то не по-людски. Наталья весь это бред слушала вполуха: мели, емеля, твоя неделя. Да пошла ты со своей свадьбой и угощением куда подальше, соплежуйка. Но Люську забрать согласилась. Не из родственных чувств, конечно, больше из какой-то внезапно накатившей ревности к незнакомому Кефирычу. Вроде как ему придётся Людмилкино расположение завоёвывать, а ей — только пальцем помани.