Дочки-матери

Ясное дело, что про скромную роспись в ЗАГСе Галина соврала. Пусть и не в кафе и не в банкетном зале, а всё же отметили. Клавдия Семёновна накрыла стол в своей комнате. Расстаралась на славу. Сновала с блюдами и посудой из кухни к столу как заведённая. Ну слава тебе, Господи! Ну всё в аккурат как мечталось! Сколько ночей голову ломала, как бы Галькину комнату заполучить и на тебе — ровно подарочек. Соседка с ума сходила от мысли, что недалёкая эта Воронцова найдёт себе ухажёра алкоголика или, чего доброго, на уголовника польстится — ума-то нет. Живи потом, мучайся, и на размен не подашь — кто на таких соседей позарится? И зародилась у Клавдии мысль, что приходит в голову исключительно людям изворотливым и ухватистым. Да ей медаль за находчивость надо бы вручить. Сосватала Галину с Иваном Никифоровичем и всё — теперь сиди, барыши считай. Ему, как семейному, квартиру дают, он мужик тоже не промах, давно кого надо обошёл. Стало быть, соседская комната свободна. Как раз Илюша, сынок, со дня на день из армии вернётся и прямиком свадьбу играть — невеста давно дожидается. В исполкоме знающие люди подтвердили: после Илюшиной свадьбы им вторую свободную комнату непременно отдадут — площадь позволяет. А там и старики Крутиковы не вечные, к тому времени сынок с женой детишек народят. Аж дух захватывает: трёшка отдельная получается. Правда, у Крутиковых есть племянник, но он тут не прописан, нарочно в ЖЭКе справлялась. И теперь, когда всё так распрекрасно в её пользу решилось, чего ж двадцатку на угощение не кинуть? Пусть уж пожрут, попьют — и с глаз долой! Миндальничать больше незачем, даже перед Иваном Никифоровичем. Мужу до пенсии полгода осталось. И как хорошо, что будет по квартире бегать не чужая девчонка Люся, а свои родные внучата. Клавдия Семёновна последние дни даже побаивалась к соседке в комнату заходить. В голове мысли так и прыгали: как они ремонт сделают для сына и невестки. Вот тут, у стены диван поставят, там стенку — полированную, здесь можно трюмо пристроить.

Наталья привезла племянницу и сподобилась увидать новоиспечённого Люськиного отчима. Не понравились друг другу сразу. Наталья оказалась на полголовы выше Кефирыча. Ой, мама не горюй! Облезлый, щуплый, глазки острые — чисто хорёк. Ну чего ожидать-то было, разве ж видный мужчина на эту рыбу сонную польстится? И губы маленькие — не видать совсем, прям куричья жопка, а не рот. Иван Никифорович новую родственницу тоже не одобрил. Ишь, кобылица откормленная! На такой только в поле пахать. Глаза накрашены, губы накрашены — размалевалась. Надо бы Галине указать, чему хорошему такая ребёнка научит? По лицу видать: наглая бабенка. Скажите, родственница. Седьмая вода на киселе. Где работает-то? В ателье? Ну всё ясно, там ведь сплошь жульё одно. Обэхаесеса[1] на них нет.

В начале лета Люське исполнилось семь лет. Наталья даже не удивилась, что отмечать день рождения Галя и не подумает. Вот, казалось бы, замуж вышла, пора бы уже привычки свои поменять. Нет, опять снова-здорово: переезд на новую квартиру — куда там праздник устраивать. Наташа хотела бы гостей собрать и торт, как положено. Но во дворе все разъехались. А кто без дачи, на выходной отправились по гостям, у которых эти дачи имеются. Свету увезли в деревню, даже Ольга Тихоновна с мужем в отпуске и сидят за городом, ковыряясь в грядках возле своего щитового домика. Наталья взяла племянницу и отправилась с ней в кафе-мороженое. Правда, маленько в очереди постояли, но не слишком долго, чтобы тётя вновь не придумала хитрый ход толпу удачного миновать. Люся была счастлива, ковыряла шарики с мороженным, запивая водой «Буратино» из высокого стакана. Ревниво оглядывала посетителей — в основном девочек — такие же нарядные, как она, или всё же попроще? Выставляла в проход ноги в лакированных туфельках, купленных тётей. Наталья благосклонно взирала на Людмилкины ухищрения. А что такого, девочка хорошенькая, выглядит прилично. Прямо на удивление как она стала меняться. С тётей — благополучная, ухоженная. Словом, как в нормальной семье положено. С матерью родной — затрапеза невзрачная, ужимки эти дикие — чисто козлёнок с привязи оторвался.

От отчима и матери Люся подарков не получила. Наташа только губы скривила в ухмылочке:

— Что ж, не поздравили тебя совсем?

— Не-а, — пожала плечами девочка. — Мамка говорит, на переезд потратились, обещали потом купить.

Тётя хмыкнула и чуть не произнесла вслух, что Кефирыч Куричья Жопка, видать, тот ещё жох. А про Галину и говорить нечего.