Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Некоторые из этих тем будут рассмотрены в следующей главе. Дэвид Юм будет развивать аргументацию против веры в чудеса, переданные в рассказах. Что касается различия между непосредственной и опосредованной осведомленностью, в Главе IV будет рассмотрено юмовское предположение о том, что даже наша осведомленность о мыслях других людей и о внешнем мире не является непосредственной. Но здесь важно сделать два замечания. Первое, у Лессинга и некоторых его современников присутствует универсалистское и более безличное понимание Бога, нежели это имеет место в христианской и еврейской традиции, в которой Бог промыслительно действует для спасения или искупления Своего творения. Исторические повествования кажутся необходимыми посредниками, благодаря которым сегодня можно иметь знание о и религиозный доступ к определенным событиям, ранее имевшим место, в которых Бог искупил или освободил людей. Если исторические повествования не принимаются в расчет, то тем самым исключается возможность того, что Бог мог спасти или искупить людей посредством некоторого исторического события, на которое впоследствии опирается вера. Второе, у Лессинга и некоторых других можно обнаружить строгую или жесткую концепцию природы как сферы, которая сама может быть божественной (как это имеет место у Спинозы), но которая исключает, что может быть названо «супранатурализмом», где сверхъестественное означает то, что превосходит природу[372].

Вероятность как путеводитель к сверхъестественной жизни

Джозеф Батлер (1692–1752) получил образование в Оксфорде, был возведен в сан епископа Даремского англиканской Церкви; он внес значительный вклад в теорию нравственности и философское изучение теизма. Несмотря на то, что на Батлера оказали влияние Локк, Кларк и Лейбниц, его также можно отнести к традиции кембриджских платоников.

Однажды Батлер провозгласил: «Вероятность – это вожатый в жизни»[373]. У Батлера можно увидеть продолжение проекта, инициированного Локком, по выработке правил доказательности:

Из этого следует, что в трудных вопросах, или таких, которые считаются таковыми, где не может иметь место или не наблюдается удовлетворительное доказательство, результат проверки заключается в том, что если в целой картине появляется хоть самая малая вероятность в пользу одного, и никакой – в пользу другого, или большая вероятность в пользу одного (пусть она большая на низшем уровне), то это предопределяет решение данного вопроса, даже в теоретической сфере. А в практической сфере это накладывает на нас абсолютное и формальное обязательство, с точки зрения благоразумия и интереса, действовать в согласии с этой малой вероятностью, даже если она будет столь малой, что оставит наш ум в великом сомнении в том, что есть истина.

В самом деле, благоразумие действительно заставляет человека, в согласии со своим наилучшим решением, осуществлять то, что в целом оказывается приносящим ему счастье, как если бы он точно знал, что это так и есть[374]

.

В философии Батлера я хотел бы обратить внимание на признание, что вероятностное рассуждение не должно осуществляться по частям, в секулярной манере. Батлер признает последовательность теизма, возможность и желательность чудесного и раскрепощение наших естественных чувств. Его интересно рассмотреть здесь по контрасту с Юмом следующей главы. Для Юма сверхъестественный Бог (если есть некий Бог) является далекой невидимой силой, заключение о существовании которой может быть выведено с огромным трудом. Для Батлера нет никакой необходимости в иррациональном прыжке для веры в Бога, веры в жизнь после смерти, в благость настоящей жизни – к чему Бог призывает нас через совесть. Теистическая философия в широком смысле удостоверяется рефлексией над природой – как нашей собственной природой, так и мира в целом.

Для иллюстрации батлеровского целостного подхода к философии и вероятности, рассмотрим его позицию в вопросе за или против веры в индивидуальное посмертное существование.

Является ли наблюдение человеческой телесной смерти наблюдением за угасанием и разрушением личности? Является ли наблюдение телесной смерти доказательством того, что личность прекращает существовать? Батлер полагает, что ответом не является однозначное «да».