Долгие сумерки Земли. Галактики как песчинки

- Я буду вам ещё более признателен, когда услышу то, что вы собираетесь рассказать, - мрачно проронил Дэви. - Что это за важные моменты, о которых вы упомянул я?

Бокалы с ароматным вином были розданы.

Шансфор уселся около камина и протянул руки к огню.

- Возможно, вы знаете, - тихо сказал он, - что, какими бы сложными и обстоятельными ни являлись представления невротика, в их основе всегда лежат вполне конкретные чувства, такие, например, как страх, любовь, страсть, жажда власти.

- Но если взглянуть на символы, которые использует расстроенный мозг, чтобы замаскировать данные чувства от самого себя, то мы достаточно ясно увидим эти эмоциональные побуждения. В указанном отношении Ишраиль не отличается от тех пациентов, с которыми мы имеем дело, за исключением, возможно, того факта, что его представления достигли пика совершенства.

- Но заметьте и некоторые особенности. Цивилизации, к которым, по утверждению Ишраиля, он принадлежит, разбросаны на десяти тысячах планет и на удалении пяти световых лет - или, может быть, на пятнадцати тысячах планет и на расстоянии десяти световых лет, - Ишраиль не помнит.

- А вы бы помнили? - спросил Дэви. - Скажите, сколько городов на Земле?

- Я не к этому веду, - поморщился Шансфор. - Я пытаюсь доказать вам, что Ишраиль стремится к построению усложнённой модели в выдуманном им мире. А если взять войну, которая, по его утверждению, пылает во всей Галактике и похожа на трехмерные шахматы с туманными мотивациями и строгими рыцарскими правилами? Ишраиль ищет убежище за этой неразберихой, боясь потерять самое себя.

- Но почему бы галактической цивилизации не быть сложной? - Дэл взял инициативу в свои руки. - Почему бы вам не взять за основу, что всё это правда? У него нет причин врать.

- Причины тривиальны во всех подобных случаях, - изрёк Шансфор. - Побег из действительности. Это не может быть правдой, потому что то, о чём говорит Ишраиль, слишком нереально для того, чтобы в это поверил нормальный человек; а также заметьте, что он выбрал историю, з которой ему нет необходимости предъявить хоть один реальный факт.

Дэви закрыл лицо руками.

- Вы хeq \o (о;ґ)дите кругами, - произнёс он. - Он рассказал вам, почему он прибыл раздетым и без каких-либо вещей.

- Это то, о чём я только что говорил вам, - сказал Шансфор. - Ишраиль может объяснить все! Проникатели, которые доставили его сюда, тихо прибыли и так же бесшумно убыли, оставаясь при этом невидимыми. У нас нет ничего: никто не видел кораблей; никаких признаков их пребывания на Земле; ни кусочка ткани незнакомого происхождения, ни одного кольца из неизвестного сплава, ни даже мозольного пластыря на ноге с Альдебарана. Одним словом - ничего. Только его дикая, невразумительная история. И ни одного реального свидетельства.

- Даже если бы вы и располагали чем-либо, вы бы нашли этому объяснение! - в сердцах воскликнул Дэви.

- Возьмём следующий факт, - сказал Шансфор, вопросительно подняв бровь и взглянув на Старшего Брата, который снисходительно кивнул в ответ.

- Заметьте, что во флоте Проникателей Ишраиль служил в чине адмирала.

- Ну и?..

- Мегаломания - и мы видим, что она повторяется снова и снова. В случае с ним она маскируется под величественное звание адмирала. Да, он даже нам присваивал звания. Он не может быть рядовым или подчинённым или кем-то ещё. Он должен быть ад-ми-ра-лом, адмиралом могущественного космического флота. Такое самовозвеличивание - характерная черта сумасшествия.

Дэви молчал, ибо не хотел слышать вызов в их голосах. Он чувствовал, как испаряется его уверенность, и мучительно желал поговорить с Ишраилем, чтобы зарядиться энергией от этой мощной личности. Если бы этим подлецам удалось рассмотреть в нём такого человека, Ишраиль предстал бы не только как адмирал.

- Следующее, - продолжал Шансфор, - и гораздо более изобличающее. Вы помните, что, по утверждению Ишраиля, он был схвачен противниками во время этой нелепой войны. Они победили его. А разве Ишраиль упоминал когда-либо название этого народа, который одолел его? Это был сам Ишраиль! Ишраиль завоевал Ишраиля!

- Ну и что из этого? - упрямо спросил Дэви.

Ну, это уж слишком для Инальда Уатта! Он всем телом подался вперёд и почти что щёлкал зубами.

- Вы спрашиваете, что из этого? Если вы хотите взять нас упрямством и глупостью, мы можем называть вещи своими именами. Ишраиль страдает - как бы это выразиться, чтобы вы поняли - раздвоением личности. Он есть он; он сам себе наихудший враг. Ишраиль против Ишраиля - человек распался на части. Это должно быть понятно даже неспециалисту.

- Отнюдь, - сдерживая гнев, промычал Дэви.

- А должно бы!

- Отнюдь! - не сдавался Дэви. - Боже праведный! В последней войне Берхар сражался против Горагзов. Одним из самых отважных наших людей был капитан Гораг. Но мы же не заперли его в ближайшем плавучем сарае только потому, что у него такая фамилия.

В воздухе повисла тишина.

- Мне кажется, - сказал Уатт, - что отвратительное для кораблей умственной реабилитации определение, которым вы оперируете, едва ли уместно даже в самых низкопробных комедиях.