Долина кукол

Она молча смотрела, как за ним закрылась дверь. Черт побери, как все неудачно вышло! Черт бы побрал мамашу Энн! Черт бы побрал всех мамаш! Даже мертвые, они умудряются напакостить. Внезапно она вспомнила, что не послала матери денег за эту неделю. И Рождество скоро. Мать приглядела каракулевую шубку, и эта шубка нужна ей до зарезу. Как она ныла, что хочет одну-единственную шубку на склоне лет… Дженнифер кинулась к столу, кое-как нацарапала чек на пятьсот долларов, вложила его в конверт и приложила записочку: «Счастливого Рождества. Наслаждайся шубкой. Джаннет». Ну что ж, пусть хоть у матери будет праздник. Черт, когда же будет праздник у нее самой?

Она стала быстро одеваться. Нельзя было, чтобы Тони застал ее тут. Должна же она принудить его к решительным действиям. Так мало осталось времени!

Она поедет в Лоренсвиль c Энн. Конечно же! В конце концов, она ее подруга. Дженнифер позвонила Генри Беллами. Едва он услышал о смерти матери Энн, голос его перестал быть сонным. Разумеется, ей следует поехать c Энн. И пусть Дженнифер не волнуется – c Гилом Кейсом он сам договорится. Пусть закажут машину – расходы он берет на себя. Зачем ехать поездом, c пересадками, когда можно добраться в Лоренсвиль на машине? Бедняга Энн – в один год потерять и тетю, и мать…

Когда приехали Энн и Лайон, все уже было готово к отъезду. Дженнифер даже собрала Энн сумку c самым необходимым.

– Я уложила два черных платья и твой серый костюм.

– Поедем утренним поездом, – сказала Энн.

– Нет. Уже полпервого, а у меня все равно бессонница. Я поведу машину, а ты поспишь. Утром будем на месте. Машину я уже наняла. Ее c минуты на минуту подгонят.

– И я еду на похороны, – сказал Лайон.

– Нет, Лайон, – повернулась к нему Энн. – Ты ведь и не знал мою маму. Не тревожься за меня. Лучше еще поработай над книгой.

– Сразу позвони мне, как приедешь.

Дженнифер быстренько вытолкала их за дверь. Внизу уже ждал сверкающий черный седан. Служитель вручил Дженнифер ключи и паспорт на машину, и через пять минут они уже были в пути. Лайон смотрел вслед удаляющейся машине. Все случилось так внезапно. Он был поражен тем, как ловко и быстро Дженнифер все организовала. Нет, все-таки он в ней ошибался – не такая уж она вертихвостка. Он пошел по улице, чуть разминувшись c Тони Поларом, который в ту же самую минуту c шиком подкатил к отелю на такси.

Похороны состоялись в понедельник. В Лоренсвиле Энн взяла себя в руки и хладнокровно отдавала все необходимые распоряжения. Смерть матери была нелепой случайностью, и виновата в ней была сама мать. У нее была катаракта. Пока еще была жива тетя Эми, машину водила она, но после смерти сестры мать упорно садилась за руль сама. Ночью она возвращалась от соседей, у которых засиделась за бриджем. Шел дождь. И она не увидела трейлера. От лобового столкновения она скончалась мгновенно.

Похороны были строгими и сдержанными. Лайон и Генри прислали громадные венки. Был венок от мисс Стайнберг и других сослуживиц. Весь вечер допоздна Энн принимала соболезнования знакомых. Весь город явился выразить сочувствие, а заодно и поглазеть на Дженнифер.

Во вторник утром Дженнифер заговорила о возвращении в Нью-Йорк. Они завтракали в залитой солнцем столовой. Лоренсвиль Дженнифер понравился. Ее смешило откровенное любопытство жителей и их восхищение ею. Но самое большое впечатление на нее произвел большой особняк Энн.

– Мне нужно возвращаться из-за представления, – сказала она. – Но ты, наверное, хочешь побыть здесь еще?

– Зачем это мне? – спросила Энн.

Дженнифер посмотрела вокруг:

– Ну, такой дом. Не можешь же ты так прямо сорваться и бросить все это.

– Я уже переговорила c юристом. Сообщила ему, что продаю дом c мебелью и всем прочим.

– Но это же прекрасный дом, Энн. Может быть, лучше не продавать его… сдать внаем?

– Я его ненавижу. Ненавижу этот городок. Хочу оборвать всякую связь c ним. Если я сохраню дом, останется повод вернуться. А продав, я буду уверена, что уже никогда, никогда не вернусь сюда.

– Неужели у тебя было такое ужасное детство?

– Какое там ужасное? Вообще не было детства.

– Сдается мне, что мать ты не любила.

– Не любила. Но и не ненавидела. Ни к тому ни к другому она не давала ни малейших оснований. И я ее в этом не виню. Всему виной сам Лоренсвиль. Ох, Дженнифер, я скорее соглашусь прожить всю жизнь в той убогой комнатушке на Пятьдесят второй улице, где жила когда-то, чем остаться здесь. Лоренсвиль душит меня. Я буквально физически ощущаю, как он наваливается на меня. – Она содрогнулась. – Вообрази, когда я жила здесь, я была знакома по меньшей мере c тридцатью девчонками, но ни одна из них не была мне близкой подругой. В Нью-Йорке я чуть больше года, а у меня уже есть и ты, и Нили, и Лайон.

– Ну, я и Лайон – верно. А вот наша кинозвезда что-то молчит уже несколько месяцев.

– В марте у нее премьера картины. Представляешь – премьера ее первого фильма в «Мюзик-холле».

– Ну что ж, будем надеяться, она не подкачает. Я читала, что она уже снимается в следующей картине. Интересно, когда же у них пойдут детки? А Мэл – как по-твоему, он не растолстел?