Doll Хаус. Собиратель кукол

Как я буду без нее? Она ─ ток жизни. Биение пульса под кожей. Каждый мой вздох. Я постоянно отвлекаюсь от дороги и смотрю на нее. Бекки скидывает кеды и закидывает ноги на приборную панель. Ногти покрыты ярко-розовым лаком. Мне хочется остановиться на безлюдной обочине, расцеловать каждый пальчик, а потом уложить изящные ступни на колени и просто молчать, наслаждаясь ее теплом и нежной податливостью. Не могу. Ради ее же блага.

Мучусь, ища ответ на вопрос, что гложет теперь постоянно: смог бы я отказаться от бесчеловечных утех ради нее? Надолго ли меня хватило? Детские игры. Я бы поиграл с ней до первого приступа неуемной жажды острых ощущений и вновь взялся бы за старое. И хорошо, если мне удастся получить желаемое на стороне.

* * *

Мы делаем остановку у небольшого магазинчика на отшибе. Место настолько непопулярное, что мы здесь единственные покупатели. Продавщица наблюдает за нами с интересом. Еще бы. Взрослый мужик и девочка, которая без грамма косметики и с косичками выглядит от силы на шестнадцать.

Бекки тащит с полок шоколадки и чипсы, а я возвращаю все это на место. До кассы все же добирается несколько бутылок воды, пакет чипсов, пять батончиков и розовые солнцезащитные очки с линзами в форме сердечек. Как же ей хочется легкости и воздушности первой любви. Решила развеять мрак, которым я её окутал, таким нехитрым способом.

Я качаю головой, но позволяю ей эту шалость. Тетка продолжает пожирать нас глазами, пробивая покупки. Я приобнимаю мою крошку и касаюсь губами взмокшей шее. Чувствую, как под кожей бьется пульс. Тетка с гаденькой улыбочкой отдает нам пакет.

Я, опершись на капот, делаю вид, что увлечен картой. Бекки садится рядом, подобрав под себя ноги, и прикладывает к разгоряченному лицу запотевшую бутылочку с водой. Жест такой невинный и в то же время пропитан тонким эротизмом. Интересно, это ее природное или старается для меня быть соблазнительной?

Я не могу оторвать от нее глаз. Бекки — абсолют женской красоты. Еще угловатая, но через пару лет расцветет окончательно, и тогда мужики будут шеи сворачивать ради единственного благосклонного взгляда.

Смотри. Пожирай ее глазами, пока можешь. Но не трогай.

— Митчелл, куда мы все же едем? — спрашивает Бекки. Голос ее звонкий и мелодичный.

— В Канзас… я же сказал.

— А что там?

Она разрывает упаковку шоколадного батончика, откусывает кусочек, морщится. Берет другую шоколадку, раздирает упаковку зубами и тоже надкусывает.

— Сюрприз, — отмахиваюсь я.

— Хороший? — опасливо спрашивает Бекки и откусывает второй кусочек.

— Да, ты будешь в восторге! — уверяю я и спрашиваю: — Эта вкусная?

— Угу!

Сует мне шоколадку, но я хочу другой десерт.

Обхватываю ее подбородок двумя пальцами, приближаю так близко, что наши носы соприкасаются, и кончиком языка слизываю шоколадные частички с ее губ. Они подтаяли и впитали ее вкус и аромат. Медленно. Хочу максимально растянуть удовольствие. Бекки прикрывает глаза и просто позволяет мне делать то, что я хочу. В уголках осталось особенно много растаявшего шоколада, и я тщательно вылизываю их, стараясь собрать все.

— Действительно вкусно, — говорю я, оторвавшись от нее.

Бекки смотрит на меня ошарашенно, нижняя губа дрожит, глаза на пол-лица.

— Пора ехать, — говорю я, пока она не опомнилась.

Сначала откровенные шорты, а потом ты уже слизываешь шоколад с чужих губ. Что дальше?

Я возвращаюсь за руль, а Бекки достает из сумки книжку. Устраивается с ногами на сиденье и начинает читать. Скашиваю глаза на обложку. «Лолита» Набокова. Иронично.

Увлечена. Быстро перелистывает страницы. Поглощает содержимое. Резко останавливается. На лице появляется недовольное выражение, светлые брови сдвигаются у переносицы. Она бросает книгу под приборную панель и пальцами левой ноги запихивает подальше, словно это что-то мерзкое.

— Неинтересно?

— Чушь просто! — морщится.

— О чем там? — спрашиваю я, хоть и знаю сюжет.

— Про мужчину, который влюбился, и девчонку, которая его использует.

— Использует?

— Ну да.

— Может, она тоже влюбилась?

— Нет, она просто шлюха. — Люблю ее прямоту. Есть в этом что-то подкупающее и располагающее.

— Хлестко, — отвечаю я.

— Я столько всего прочитала, и героини этих книг как-то мало знают о любви. Они даже и десяти процентов не испытывают того, что испытываю я.

Маленькие девочки всегда думают, что знают о любви все. Хотя аналогии с великим романом не очень уместны. Ей через месяц девятнадцать. Наши отношения вполне законны. Мне недавно исполнилось тридцать четыре, на три года больше, чем Гумберту Гумберту. Впрочем, разница в возрасте тут ни при чем. Если б дело было только в ней, я был бы счастлив.

— А ты знаешь? — подначиваю я.

— Знаю, — говорит она и вскрикивает, испуганная раскатами грома. Я так увлекся обсуждением «Лолиты», что даже не заметил, как мы въехали в грозовой фронт. Крупные капли дождя бьются о капот и разлетаются водяной пылью. Темнота слетела с небес вместе с дождем.

— Все хорошо, всего лишь гром, — говорю я, съезжая на обочину.