Дом №12

– О Юпитер, это цикута! – Заорал он, тут же бросив клинок и хватаясь за лицо. Он так быстро отпрянул назад, что повалился спиною на тот самый стол с фруктами и разбил его, после чего все фрукты и стоящие на нем приборы разлетелось по всему полу. По всей комнате разнеслось громкие звуки и паникующие крики, после чего я, как был в одном неглиже, выбежал в прежний проход и сиганул по коридору обратно к Тенетникову.

Я так быстро и долго мчался по нему в ужасе и смятении, что не успевал даже подивиться своей догадливостью и смелостью. Однако нескончаемость коридора пугала меня, покамест я, порядком выбившись из сил, не рухнул сквозь гнилые и трухлявые доски в полу и не покатился вниз по неким ступеням и в кромешной темноте.

Докатившись донизу я проломил своей головою еще один досочный настил и упал на что-то жесткое примерно с шестифутовой высоты прямо спиной. Все замерло и померкло, а боль, которую я ощущал, получая удары, во все время падания, была как бы не совсем приятной, а, напротив того, слегка приглушенной и сдавленной.

Отлежавшись и несколько придя в себя от такого долгого падения, я тут же поднялся и перевел свой дух, вслед за чем огляделся вокруг себя. Пред мною и практически в густом полумраке распростерлись какие-то коробки и ящики со многими съестными припасами и специями внутри, как бы заложенные на хранение. Впереди виднелся дверной проем, из коего доносились странные звуки и излучалось также слабое и тусклое свечение, отблеск которого освещал это небольшое пространство.

– Скорее всего, – думал я про себя, вставая и осматривая потолочную брешь, – я нахожусь на одном из складов Тенетникова. Но более всего меня поражает место, на котором все это могло бы быть размещено, и какова же глубина этого здания? Однако, я не имею никакого желания возвращаться обратно.

Так я двинулся вперед и вошел в освещенный проем, после чего сделал еще несколько поворотов по кирпичному коридору и оказался в другом таком же, но со множеством запертых дверей и несколькими лампами, но не керосиновыми или спиртовыми, а вполне себе электрических, с подходящими к ним проводами, чему я удивился невероятно.

В одном конце этого коридора находилась большая и железная дверь, а также было еще большое количество проводов, идущих по стене и скрепленных проволокою, и в конце концов впадающие в некие пазы этой самой же двери. Но внимание привлекало более то, что из-за той самой двери доносились весьма громкие и грандиозные звуки, как бы на театральный манер, и даже хоровое пение. Видимо там играли какой-нибудь спектакль (это просто не укладывалось в моей голове).

В другом конце коридора освещение было тускло, а одна из ламп и вовсе светила с перерывами. Я решил пойти туда, тем более, что там раздавались звуки, похожие на человеческий голос, и тут же двинулся в путь. Дошедши до самого конца, я оказался в тупике, где понемногу сгущалась тьма, но где я также отчетливо видел что-то белое и слышал горестный и заунывный женский плач. Сердце мое вздрогнуло, поскольку вдруг лампа снова загорелась и я даже сделал несколько шагов вперед, чтобы посмотреть на бедную девушку и даже быть ей в чем-либо полезным.

Что ж, ровно передо мною, на железном стуле и в цепях, прикованных к полу, спиной ко мне и в свадебном платье, с фатой и босыми жирными ногами, сидело нечто и издавало нервно-истерический и дрожащий плач. При всем этом виде я поразился и ужаснулся до крайности, однако здравая часть мозга, инстинкты и прочие чувства не позволяли мне впасть в полнейшее оцепенение, а потому, хоть не столь осознанно и самым краем мыслей, но я все же понял, что это была она.

С момента последней нашей с ней встречи она порядком поправилась и походила теперь же на мерзкую свинину: бока ее свисали целыми пластами и даже частично загораживали стул; мощный же затылок ясно обозначался над измокшей фатой, а кандалы на запястьях и ее ногах совершенно укоренились в распухших конечностях.

Я собрался духом и решил объясниться с ней:

– Я, право, даже не знаю… Совсем необычный случай, совсем не найду слов объяснить вам свою недолгую поездку…

Вдруг она резко повернулась ко мне на своем стуле, распростерла ко мне свои жирные руки и издала такой драконий вопль, что я чуть было не поседел. При виде ее страшной рожи я и сам хотел было закричать, но вдруг осекся, увидев ее глаза: их попросту не было, а из пустых ее глазниц обильной струей лилась некая жидкость, напоминавшая по своей консистенции ни то мед, ни то патоку.