Дом для внука

— Вероятно, все обстоит несколько сложнее, чем мы думаем, — продолжал Мэлор. — Теоремы Пифагора служили и служат при рабовладельческом, феодальном, капиталистическом и социалистическом строе. Эвклид устарел, но неевклидову геометрию Лобачевский создал в прошлом веке, еще до отмены крепостного права. А когда жил Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон?.. Наука и техника идут своими путями.

— Вы знаете, я тоже думал похоже, — не удержался Градов-Моросинский. Слез с полки и присел рядом с Балагуровым, завернул его постель. — Вы извините, что и я включаюсь, но знаете, я думал вот, что Мендель монах был, а ведь он заложил основы генетики. И вот я думаю, так, благодаря гениям и одаренным людям независимо от их социальной принадлежности, накапливаются знания, идет постепенный процесс развития науки, техники, развития человечества.

— Слишком гладко, спокойно, — сказал Балагуров. — Мы же говорим о революции в науке и технике, О революции! Какая же это постепенность, это взрыв! Были сохи да лошади, а теперь машины и спутники. За одну человеческую жизнь.

— Я имел в виду постепенность накопления знаний, — возразил Градов-Моросинский.

— То есть накопление эмпирического материала, — уточнил Мэлор. — Появляются какие-то крупные открытия, которые не укладываются в рамки прежних научных представлений, к тому же эти представления уже не устраивают нас — как в свое время, например, геоцентрическая картина мира Птолемея.

Балагуров довольно поглядывал на «зятя» — вот как ученые спорят, мягко, спокойно, рассудительно. Отец бы грудью вперед попер, из пиджака вылез, а сын — с улыбочкой, и только глаза горят да подбородок высунулся, как у бульдозера. Настоящий мужчина, и красавец, у Вальки вкус есть.

От дочери Балагуров слышал, что Мэлор получил звание доктора наук по кандидатской диссертации и объяснял свой успех простой удачей. Мол, попался знаменитый научный руководитель, предложил крупную, очень перспективную тему, а он только успешно разработал ее и сделал попутное открытие с каким-то теплоносителем. Вот как! Разработал крупную тему да еще сделал открытие и считает это вроде бы счастливой случайностью. Значит, талантливый и не заносится. В его годы у другого голова закружилась бы.

И вслух сказал, поддразнивая Мэлора:

— Наука наукой, а жизнь жизнью. Нам вот людей накормить надо, обуть-одеть, сделать счастливыми. И ученых в том числе. А как? Вот и наладились к соседям — не за чужой славой, не из любопытства же. Дело у них самое жизненное, без мяса и молока далеко не прыгнешь, а ждать, пока развернется наука, ой как долго. Так? Нет?

Мэлор достал из кармана пижамы коричневую трубку с головой Мефистофеля, сунул в рот, пососал. Сказал то ли с сожалением, то ли снисходительно:

— Самодеятельность. Два плана, три плана, четыре…

Градов-Моросинский восхитился, указательным пальцем поправив очки:

— Истинно!

— А если планы перевыполняются в результате соревнования? — вставил неуверенно Курепчиков.

— Правильно! — крикнул с верхней полки, Мязгут. — Я тоже про это думал, спасибо, корреспондент.

Разговор стал общим, постель на полке Балагурова была скатана в угол, хмелевцы уселись в ряд — все напротив Мэлора, не осмеливаясь тревожить его постель. Балагуров это заметил:

— Видите, Мэлор, нас много, а вы один. Сдавайтесь, пока не поздно.

Мэлор улыбнулся и сказал, что соревнование, основанное на энтузиазме и творчестве масс, разумеется, дело стоящее, но все-таки будущее принадлежит науке. Во всех областях человеческой деятельности. Или почти во всех. Только на базе научных знании, на базе высокоразвитой техники мы сможем обеспечить человеку материальное благополучие, доставить нравственное удовлетворение.

— Улита едет, когда-то будет, — сказал Балагуров.

— Почему когда-то? Уже сейчас наука становится если не ведущей, то одной из ведущих производительных сил, а через два-три десятка лет мы перейдем на новый технологический уровень, и тогда вся жизнь будет зависеть от ученого.

— Простите, а что это — новый технологический уровень? — спросил Курепчиков. — То есть нельзя ли конкретней и, главное, почему нам надо переходить на новый уровень?