Дом грозы

– Мне кажется, или ты оставила на чай больше, чем мы потратили на еду? – спрашивает Фандер, когда они выходят, щурясь от слишком яркого аркаимского солнца.

– Не кажется. Хотелось поднять этой девушке настроение.

– Просто так?

– Да. Какие-то проблемы, принцесса? Жалко денег матушки? – Она расплывается в такой улыбке, что на щеках появляются ямочки.

Он не отвечает.

Больше всего на свете Ноку веселит придумывать Фандеру прозвища, а он настолько к этому привык, что уже давно не сопротивляется.

– Расскажи мне еще, каким трудом их добывал твой отец. – Она протягивает Фандеру ключи и забирается на переднее сиденье.

– Я за руль?

– Да. – Она не объясняется. Скидывает коричневую кожанку, которую выудила из сумки перед тем, как они покинули мастерскую, чтобы защититься от утренней прохлады, закатывает рукава рубашки.

Фандер садится на водительское место и заводит машину. Вести в относительной прохладе куда приятнее, чем в духотище Аркаима.

– Ну отец, может, и без труда их доставал, а вот мать явно постаралась… Где она взяла такую сумму? – Хардин кивает на туго набитый кошелек, валяющийся между сиденьями, а потом выезжает на трассу.

– Часть была припрятана в доме. Часть – это проданные ценности, я думаю. Омала продает свои побрякушки, как и все траминерки.

– Серьезно?

– Да. Я зарабатывала этим на жизнь. Толкала их драгоценности в Небиолло.

– Шутишь?

– Нисколько.

– С ума сойти… Хотя логично: тюрьмы переполнены, а семьям заключенных нужно на что-то жить… Но их бизнес, магазины, заводы – куда все это подевалось?

– Не все женщины достаточно умны, чтобы держаться на плаву. Большинство фирм было конфисковано Сопротивлением. У аристократок остались только их особняки, содержание которых стоит невероятно дорого.

– А уезжать они не хотят…

– Уезжать никто не хочет, не тупи. Те, кто мог, уехали еще до всего этого.

– Ты не уехала.

– Ц-ц-ц, я вернулась. Большая разница.

– Ради Энга?

– Ну конечно, ради чего еще?

– Даже не знаю. – Фандер кривится.

– Почему тебя так задевает брат? Что случилось?

Сердце Фандера пропускает удар, будто кто-то сначала придержал его, как цепного пса, а потом отпустил на свободу. Оно начинает колотиться слишком сильно, до пульсации в ушах.

– Энграм меня не задевает. Он… лучший в нашей семье, и вообще он один из лучших людей, которых я знаю. – Губы будто сами это говорят, по крайней мере, Фандер даже не подбирает слова.

– Тогда почему ты так дергаешься, когда слышишь про него? Что с тобой, черт возьми, происходит?

– Ну… – Он улыбается, а Нимея тут же его одергивает:

– Не смей отшучиваться! Я знаю эту твою самозащиту. Даже не думай, не поверю ни единому слову.

– Может, я ревную? – Он с коварной улыбкой смотрит на Нимею в надежде, что она не поверит или, наоборот, поверит и испугается продолжения разговора.

– Меня? – Она говорит это тоном, позволяющим в случае опасности перевести все в шутку.

– С чего ты так решила? Расскажи, Нимея, какие выводы ты сделала?

– Никакие не делала. – Она говорит осторожно. Ощущение, будто поднимает невидимое оружие и приставляет дуло к виску Фандера, готовая в любой момент вынести ему к черту мозги за такие вопросы.

– Не верю.

– Придется. – Она сглатывает, нервничает, Фандер этому чертовски рад.

– Я не ненавижу Энга. Но, возможно, нам есть что делить. – Он становится серьезнее и видит облегчение на лице Нимеи. – Не потому что он лучше и большего достоин, а я этого боюсь. Потому что я, наоборот… не могу претендовать на что-либо.

– Неужели тебе стыдн…

Он так сурово смотрит на Нимею, что она замолкает и отворачивается к окну.

* * *

Духота на улице сменяется ветреной погодой, которая трогает лицо прохладными лапами сквозь открытые окна машины, и Нимея с Фандером блаженно выдыхают.

– Сразу как-то легче стало… – бормочет Нимея, обернувшись через плечо на тающий в мареве испарений асфальта последний аркаимский город.

– Я думал, ты любишь Аркаим.

– Что-то он мне уже не нравится.

– Из-за вчерашних приключений?

– Из-за чертовой жары. Какое-то проклятое место!

По мере приближения к Дорну становятся видны горы, дорога уходит вверх, обочины обрастают скалистой породой, а слева вырисовывается полоска воды.

– Жемчужное море? – шепчет Фандер, чувствуя необъяснимое волнение.

– Да, – кивает Нимея в том же трансе.

– И драконы, – еле слышно произносит Фандер, когда из-за очередного поворота показывается огромная скульптура, установленная прямо в воде.

Гигантский дракон из белого мрамора нависает над серебристой водой. Кажется, что он сейчас сделает взмах крыльями, а потом с шипением нырнет в море, чтобы сбросить чешую после долгой дороги.

– И драконы.