Дом грозы

– Назови котиком, может, сработает?

Неизбежность происходящего просто убивает. Вот сейчас. Нет, через секунду. Все, что Нимея видит, – это трава, к которой прижата, сухие листья и иголки какой-то хвои. Интересно, какой?

Еще пара мгновений – и на коже останутся уродливые шрамы. И каждый, кто их увидит, будет знать, что она мало того что совершила что-то позорное, а еще и связалась с компанией фанатиков, достаточно отбитых, чтобы за это наказать.

Капля падает на траву. Дождь. Они в Дорне, и пошел дождь.

Может, случится чудо? Ну что стоит ее спасти? Быть может, прямо сейчас кто-то придет? Или, может, сам собой падет магический купол и Фандер окажется на свободе? Нет, пусть лучше остается за стеной. Он пострадает, а воскресить самого себя не сможет.

Как долго этот урод будет тянуть?

Лицо горит, ее зачем-то тащат за ноги, и теперь на лице наверняка будут ссадины.

Ну же. Кто-нибудь.

– ФАНДЕР!

Пусть это поскорее закончится.

Когти впиваются в ее кожу, кажется доставая до самого сердца.

Это так больно, что я, пожалуй, предпочту смерть.

* * *

Пахнет теплым прогретым деревом, над головой беленые доски; солнечные зайчики разрисовали их замысловатым узором. Подхваченная ветром шторка надувается парусом над головой. И это самое уютное, что Нимея видела за последние пару лет. Если жизнь после смерти такая, то Нимея рада, что торопилась умереть.

Она пытается почувствовать свое тело, прежде чем увидит его. И сразу же спину простреливает боль, перед глазами все плывет. Нимея выгибается, чтобы не касаться простыни, и хватает ртом воздух.

– Черт, зачем опять перевернулась?

Чьи-то руки поддерживают ее и переворачивают на живот. Туман в глазах стремительно рассеивается. Что-то холодное касается порезов, сильно пахнет мятой и полынью.

– Твою мать… – шепчет Нока и закрывает глаза, даже не успев увидеть, кто о ней заботится.

– Фандер?..

Нимея отключается.

* * *

Нока чувствует, как распущенные волосы прилипли к ранам, и каждое неловкое движение головой доставляет нереальную боль. Это настолько невыносимо, что кажется даже хуже той страшной минуты, когда она эти раны получила. Шипит, дергается.

– Тс-с… тс-с. Прекрати.

Прохлада, ледяные капли катятся по спине, по бокам, становится щекотно. Это не кровь, а что-то более жидкое и пахнущее антисептиком.

– Тс-с…

Чьи-то пальцы медленно убирают волосинки с ее ран, потом заплетают косу и аккуратно откладывают в сторону. Нимея вне опасности.

– Отрежь их к черту, – хрипло просит она.

– Нет, – так же хрипло отвечают ей.

И кому ее волосы так дороги? Что сложного просто от них избавиться? Неважно, все равно она снова отключается. И спасибо, что так, иначе она бы придушила любителя ее волос за такое глупое благородство.

* * *

Нимее ничего не видно. Похоже, сейчас уже поздний вечер или глубокая ночь. Различимо лишь колыхание шторки, и чувствуется запах скошенной травы.

– Есть тут кто?

– Спи. – Ей приказывают?

– Пить…

Слышит шевеления, шаги, чувствует металлическую трубочку между губ. Делает глоток, еще один и еще. Закашливается.

– Осторожнее, я же не забираю, – примирительно обещает голос.

Нимея откидывается на подушки, шипит от боли и словно видит, как благодетель закатывает глаза.

– Идиотка.

Сама знаю.

* * *

Агония. Снова? Ну какого черта? Мы же уже с этим покончили! Нет, это лихорадка.

Тело пылает, а Нимее холодно, аж зубы стучат, и кости как будто выкручивает. Она стучит ногами по матрасу, давит носком одной ступни на другую, потом меняет их местами, будто хочет себе кости поломать, но сил не хватает. Кажется, нужно просто посильнее вытянуть ноги и боль пройдет, но зудящее чувство не отпускает, что неистово бесит.

Нимея хочет почувствовать руки своего лекаря: он поможет, до этого же решал все ее проблемы. Человек – существо эгоистичное, и, если ему дать что-то очень приятное пару раз, на третий он будет ждать этого по умолчанию. В сознании пульсирует одна-единственная мысль, яркая и сочная, как апельсин: мне помогут, если меня коснутся. Мне помогут. Если меня коснутся. Мне помогут. Помогут. Помогут.

– Ты где?..

– Я тут… тут, – шепчут Нимее.

– Помоги…

– Если бы я мог… – Голос как будто расстроенный. Или это похоже на отчаяние.

– Просто прикоснись…

Нимея шепчет, почти теряя сознание. Ей просто кажется, что это сработает. Хочется не слышать, а чувствовать, что она не одна. А еще каждый раз, когда кто-то касался ее, ей становилось лучше. Это волшебство, и она хочет вновь почувствовать его прикосновения.

Спаситель медленно садится на край кровати. Его ладони касаются ее лопаток и, кажется, полностью накрывают их – настолько они большие, а она маленькая. Ведут от поясницы вверх, мягко сжимают плечи.

– Что ты…

– Тише. Я пытаюсь помочь.