Дом корней и руин

Она беспечно улыбнулась, и у меня перехватило дыхание. Я забыла, какой красивой она была. На кромке сознания замаячили обрывки воспоминаний, но тут же ускользнули, прежде чем я успела ухватиться за них.

– Маленькая моя сестричка, – проворковала она, поцеловав меня в макушку. – Как же ты попала в такую передрягу?

Мне было так приятно от ее объятий и утешений! Я и не подозревала, насколько подавленной и слабой стала в последнее время, пока сестра не обняла меня. Я крепче прижалась к ней, уткнулась лбом ей в шею, как делала при ее жизни, когда была совсем маленькой. Воспоминания об этом ощущении всколыхнулись как волна и почти унесли меня в прошлое. Я знала эти ощущения. Я уже делала это раньше и помнила… Почти.

– Почему я не могу вспомнить тебя? Почему я не могу вспомнить тот год? – Я прикусила губу. – Почему только я вижу все это?

Она издала долгий спокойный вздох, напомнивший мне нежный всплеск морской пены, достигающей берега.

– Тогда много чего произошло. В основном нехорошего.

– Расскажи мне, – настаивала я. – Пожалуйста.

Она накрутила на палец один из локонов, тщательно обдумывая свои слова.

– Одна очень жестокая женщина хотела причинить другим столько же боли, сколько причинили ей самой… и обратилась за помощью к богам.

– К богам? – повторила я. – С ними я и хотела поговорить. Вот почему я все это сделала. – Я указала на пролитую флягу с чаем и на растертые лавровые листья. – Мне нужно узнать больше о том, что связывает меня с ними. Почему я могу делать все… это. – Я обвела рукой поляну. В воздухе заплясали радужные фигуры, большие и осязаемые, как бабочки. – Мы… мы имеем какое-то отношение к…

– О, сестренка, – перебила она. – У бога есть много способов прикоснуться к тебе. – С этими словами она многозначительно постучала пальцем мне по лбу.

Мне казалось, будто я смотрю в неправильно настроенный бинокль. Мир был размытым и нечетким, но, когда Эулалия протянула ко мне руку, внезапно все встало на свои места. Изображения стали четкими и яркими. И я увидела все. Я все вспомнила.

Мое сознание перелистывало страницы прошлого, словно этюдник, подхваченный ветром; каждое воспоминание – иллюстрация, нарисованная моей собственной рукой. Второй брак папы. Похороны Эулалии. Груды туфелек, сначала сверкающих и блестящих, а потом стоптанных и прохудившихся. Розалия и Лигейя с закрытыми глазами, посиневшие и замерзшие насмерть. Босые ноги, танцующие на месте, без музыки, без партнера…

Увидев последнюю страницу, я едва не задохнулась. Это она. Плакальщица. Черные слезы текли по ее лицу даже тогда, когда она улыбалась. Это она заставляла нас танцевать.

– Косамарас, – прошептала я.

Эулалия печально кивнула. Косамарас. Сестра богини ночи. Предвестница кошмаров и безумия, несущая заблуждения, иллюзии, игры разума и отчаяние. Меня не коснулось божественное. Я стала добычей страшной сверхъестественной силы. Косамарас взяла в плен меня и моих сестер, управляя нашими мыслями и заставляя видеть то, что она хотела. То, чего мы боялись.

Эулалия крепче прижалась ко мне, и в ее тусклых глазах читалась невыразимая печаль.

– Тебе не нужно помнить об этом, Верити. Не все стоит помнить.

– Но…

Я перебирала воспоминания. Ночь пожара. Смерть папы. Кассиус, увидевший меня и спасший мне жизнь, когда уже никто не мог этого сделать.

– Но ведь все закончилось? Закончилось. Аннали как-то сумела спасти нас… Почему я все еще вижу это?

Эулалия сжала губы:

– Ты всегда видела мир по-другому. Именно это и делает тебя таким хорошим художником. Но когда Косамарас коснулась тебя… – Эулалия снова дотронулась до моего лба. – Что-то открылось. И не вернулось в прежний вид. Вот почему ты сейчас здесь. – Она оглянулась на лес, как будто могла различить в темноте пугающий силуэт Шонтилаль. – Он выбрал тебя.

– Я знаю, – подтвердила я. – А ты знаешь, чего он добивается? Чего он хочет от меня и моих детей?

Это даже звучало неправильно. У меня не было детей. Пока.

– Это не имеет значения. Тебе надо скорее выбираться отсюда. Возвращайся в Хаймур. Тебе нельзя здесь оставаться, Верити. Нельзя оставаться с этими людьми.

– Но как же Алекс? Я люблю его.

Эулалия покачала головой:

– Это все не важно. Подумай о себе. Ты должна уехать. Сегодня же. Неужели ты не чувствуешь? Опасность подстерегает тебя повсюду. Ждет своего часа. Здесь, в этом доме, даже воздух отравлен, – сказала она, кивком указав на розовую свечу. – Тебе нужно бежать. Я помогу. Ради этого я и проделала такой долгий путь.

Последнее слово она произнесла особенно долго и протяжно, и ее тон внезапно напомнил мне о чем-то… очень тревожном и неправильном. Я выпрямилась и выскользнула из объятий Эулалии.

– Зачем ты пришла?

– Я же сказала. Я беспокоюсь за тебя, Верити. Этот дом опасен. Этот человек…

Я покачала головой:

– Я про другое. Почему пришла именно ты? Я не видела тебя с шести лет. Я едва ли могу помнить тебя. Если ты хотела предупредить меня о чем-либо, почему бы не попросить об этом кого-то другого… кого я знаю, кому я доверяю? Ханну, например. Почему не пришла Ханна?

Она провела языком по зубам: